— Ваше Величество, — явно взволнованный старик неожиданно резво для столь почтенного возраста метнулся к моему отцу, и, косясь в мою сторону, что-то зашептал тому на ухо.
— Отлучусь ненадолго, не расходитесь, — произнес вмиг побледневший король.
Я сделал шаг, собираясь последовать за отцом, но тот остановил меня жестом, здраво рассудив, что это всего лишь способ сбежать отсюда. Каюсь, в этом он отчасти был прав, но сейчас меня больше волновало то, что привело сюда лекаря.
Неужели неугомонная сестричка опять куда-то вляпалась прямо накануне бала дебютанток? Или что-то с мамой? С той поры как поползли слухи о Трилоне, она замкнулась в себе, почти не покидая покоев. На неё смотреть стало больно: бледная, исхудавшая, с темными кругами под неизменно красными от слез глазами. И попробуй
разбери, чем это вызвано: возобновившейся грустью из-за потери первенца или… Или я чего-то не знаю о судьбе брата?
При матери я старался не упоминать о Трилоне. А отец тут же становился немногословен и угрюм. Словно что-то мешало подтвердить печальный факт, сказав: он мертв. Ведь если брат жив, то и бунты возникли не на пустом месте. Как вышло, что старший принц воспитывался вне семьи? Если наследника прятали от всевозможных покушений, коих на мою участь выпало немало, то почему речь идёт о свержении короля, а не о возвращении сына под отцовское крыло с последующим возведением на трон?
— Кх… — откашлялись рядом, явно привлекая моё внимание. — Годар, объясните, зачем вы вчера освободили ту труппу комедиантов, что мы взяли на рыночной площади? — едва слышно поинтересовался подошедший ко мне Свелар Коштэр.
— Я? — ошалело переспросил, и заметив то ли искреннее, то ли напускное непонимание на лице собеседника, так же шепотом пояснил: — Меня трое суток не было в столице. Стремительный вошёл в порт этим утром. Неужели вы не осведомлены? — с недоверием поинтересовался я.
— В том-то и дело, Ваше Высочество, в том-то и дело, — уклончиво произнес он, отступая к окну, таким образом приглашая относительно уединиться. — А ещё имеются многочисленные показания гвардейцев и охранников, включая начальника тюрьмы… — мужчина многозначительно замолчал.
— И? — поторопил я, заметив, что к нам направляется один из советников.
— Они единогласно утверждают, что это были именно вы, — припечатал граф Коштэр. — Повод призадуматься, не находите?
— Это обвинение во лжи?! — с показным равнодушием уточнил я, хотя внутри всё клокотало от праведного негодования.
— Ваше Высочество, проверить вас на наличие магического воздействия? — спокойно смотря в окно, поинтересовался собеседник, и уголки его губ слегка приподнялись в подобии улыбки. Ответа ему не требовалось. — Прошу простить, дела они такие дела, — он откланялся, оставив меня на растерзание советников.
Как же раздражает эта его осторожность и, особенно, привычка говорить экивоками. Коштэр создавал видимость того, будто все догадки и решения исходят от меня или моего отца, что в случае ошибки освобождало его от ответственности. Скользкий тип, но преданный, и своё дело знает хорошо, с этим не поспоришь.
Ну и что я в итоге имею?
Намек о том, что в Бенгольде появился маг, способный пробить защиту королевского рода, повлиять на мои действия и подтереть мою память? Если и вправду в нашем государстве появился такой самородок, то ему пришлось бы подкорректировать память ещё нескольким десяткам человек из экипажа Стремительного. На подобное никто и никогда не был способен. Или… Или история об этом умалчивает именно потому, что маги, обладавшие такой силой, так и не были разоблачены? Тогда такой вариант нельзя исключать.
Если же не я выпустил сеявших смуту комедиантов, то появился мой двойник, или… Брат? Кто бы знал, как мне хотелось верить в то, что он действительно жив. Не потому, что мечтаю свергнуть отца, нет, но и наследовать трон совершенно не горю желанием, а с появлением нежданно воскресшего брата, этот вопрос решится раз и навсегда.
— Ваше Высочество, а… — вопрос одного из советников в очередной раз вырвал меня из размышлений.
После свалившейся на меня новости, сосредоточиться на обсуждении насущных вопросов королевства совершенно не удавалось. Я слушал отчёты вполуха, чему-то кивал, мечтая поскорее сбежать. Ещё и отец, как назло, куда-то запропастился. Сказал же, что ненадолго отлучится, а сам пропал. Вспомнились бросаемые на меня взгляды лекаря перед их уходом. Не к добру это, ох, не к добру. Неспокойно как-то на душе, и ведь явно что-то произошло с домашними — сестрой или мамой.
Посмотрел в окно. Там вовсю сгущались сумерки, намекая о приближении бала, ещё и желудок заурчал, напоминая о пропущенном обеде. Немудрено, что члены совета нервничали.
— На сегодня собрание завершено, — устало распорядился я, заметив явное облегчение на лицах советников.
Едва выйдя из зала собраний, я вновь погрузился в мысли о том, как же комедианты вышли на свободу, но ответа ожидаемо не нашел, лишь количество вопросов возросло в разы. Столкнувшись в одном из коридоров дворца со слугой, распорядился подать запоздалый обед в мои апартаменты. И направился к отцу.
Тот обнаружился в своем кабинете. Кинул в мою сторону угрюмый взгляд и кивнул, приглашая присаживаться.
— Возможно, слухи не врут, — произнес он.
— В смысле?
— Твой брат… — отец вздохнул. — Ваша мать была слишком слаба, чтобы выносить двоих… Лекари и маги были бессильны. Я обратился к Ибрахиму Тёмному. Деньги его мало интересовали, да и за сохранение трёх жизней пришлось бы опустошить казну по его расценкам. Он затребовал первенца.
Моего брата отдали колдуну?
— И вы согласились?!
— Я бы лишился вас всех, — понуро отозвался король. — Но то дела былые. Королева утверждает, что утром говорила с Трилоном. Переволновалась до обморока. Ей уже лучше, — успокоил меня отец. — Лекарь дал успокоительное, велел не беспокоить. Мы обыскали дворец. Никого не нашли. Вопрос: ей привиделось, или…
— Если брат жив, то он…
— Судя по её словам, настроен отвоевать трон.
— Зачем? По праву рождения он и так его.
— Наследование подразумевает смерть ныне правящего, а я жив, и это препятствие он собирается устранить. Вряд ли Трилону привиты любовь и почтение к родным, которых он никогда не знал.
— Ты его тоже не знаешь, а уже осудил, — фыркнул я.
— Будущему королю не пристало проявлять мягкость.
Это обвинение в мой адрес, или он пророчит жестокое восшествие на трон для Трилона? Не нравится мне враждебный настрой отца. Ожидая нападения, он на любой неверный жест может отреагировать как на опасность, и я потеряю едва обретенного брата.
— Неужели ты поднимешь руку на отданного в откуп сына? — поинтересовался я, и отец тут же поник.
— Я слишком виноват перед ним. Если суждено погибнуть от руки сына, так тому и быть. Но ты, не я!.. Ты можешь!
