Тристан увлеченно разговаривал с другим парнем, но прекратил, как только увидел меня. Похлопав того по плечу, блондин ухмыльнулся мне.
– О, привет, Эбигейл. – Он подошел ближе и сел передо мной. – Ну, сейчас-то обжилась? Можешь, наконец, сказать… как тебе кровать? Сойдет? – Он не достал ни тетрадь, ни учебник. Просто сидел и пялился на меня.
– Не думаю, что я здесь обживусь! – уклонилась я от его двусмысленного вопроса и неуверенно провела рукой по волосам.
Его улыбка стала шире, он наклонился ко мне и с сочувствием спросил:
– Настолько плохо?
– Они просто выключают свет! – пожаловалась я. – Мне пришлось в темноте идти на ощупь по холодному коридору!
Проклятье, эти глаза… Он не может смотреть куда-нибудь в другое место?
Тристан тихо рассмеялся.
– Мне кажется, это было прописано в правилах.
– Очень смешно! – я скрестила руки на груди. – Объясни мне, как за один день можно запомнить пять тысяч правил? Как долго ты здесь учишься? – спросила я. – И не говори, что сам знаешь правила. В столовой ты перетащил меня не на ту сторону!
– Можно их не знать, а можно просто не придерживаться, в этом есть разница, – со смехом пояснил он.
Мне нравилась его улыбка и то, как при этом менялось его лицо. Он становился более открытым, и это цепляло. И хоть я пыталась себя сдержать, но все же хихикнула.
– О, извините! Тут ты, конечно, прав. – Я подмигнула ему. – Ты настоящий бунтарь. Анархия, определенно, твое второе имя.
– Не совсем. Гилберт Лоренс – мое второе имя.
Я фыркнула.
– Что? Тристан Гилберт Лоренс? Ты шутишь! Что твои родители имели против тебя? – пошутила я.
Тристан тоже ухмыльнулся.
– Ты же не всерьез сейчас смеешься надо мной? – спросил он и сделал обиженное лицо.
– Нет, совсем нет. Я рада, что мы завели этот разговор именно сейчас, а не вчера.
– Почему?
– Я не люблю в первый же день портить впечатление о себе.
Смех Тристана заставил обернуться наших одноклассников.
– Я тоже привык ждать с этим до второго дня.
Проклятье! Его искренний смех сбивал меня с толку. Я смеялась нечасто. И уж точно не с парнями. Это казалось так странно. Но в то же время гораздо лучше, чем обычно.
Тристан клеит каждую! – звенело у меня в ушах, поэтому я даже обрадовалась, когда мистер Кросс закрыл дверь, и прозвенел звонок на урок.
Акцент был сделан на слово даже…
Все ученики заняли свои места, Тристан тоже сел и повернулся к доске.
– Всем доброе утро, – обратился к классу учитель. – Начнем с учебника, страница 89. Основная теорема арифметики.
Теорема арифметики? Что за? Боже, а я думала, что смогу пару дней отдохнуть!
Быстро достав какую-то чистую тетрадь из рюкзака, я открыла книгу на нужной странице. Однако с облегчением обнаружила: то, что мне казалось на слух таким сложным, я уже действительно проходила. Я решила все задания намного быстрее своих одноклассников, до сих пор погруженных в изучение учебников. У меня не было никакого желания получить дополнительное задание, я справилась с задачами быстрее остальных, поэтому пролистала тетрадь и взяла карандаш. Мистер Кросс представлял собой отличный объект для зарисовки: он сидел за кафедрой, склонившись над книгой и сморщив лоб. Но другой человек меня привлекал больше. Я покосилась на Тристана, и карандаш будто сам опустился на бумагу. Прямая линия подбородка, но не такая примечательная, как его глаза. Я хорошо их помнила: полные ясной синевы, чистой и проникновенной красоты. Со своего места я видела, как длинные ресницы Тристана отбрасывали тень на его щеки. Прямой нос и мягкие губы. Его лицо выглядело очень высокомерно, так я и нарисовала. Но, когда я разглядывала рисунок, то поймала себя на мечтательном вздохе.
– Черт возьми! – пробурчала я и засунула карандаш между зубов.
– Что-то не получается? – оторвал меня от размышлений мистер Кросс. Я даже не заметила, как он встал и оказался возле меня.
– Что, простите? – спросила я, вытащив карандаш изо рта, и быстро пролистала на страницу с заданиями.
– Все ли получается? – повторил он свой вопрос.
– Да-да. Все в лучшем виде. Все хорошо! – заверила я его.
– Отлично, тогда… – он забрал у меня из рук тетрадь и начал рассматривать решенные задания, – тогда давай посмотрим, как ты справляешься с другим материалом.
Я сжала руки в кулаки и помолилась, чтобы он не перелист…
– Черт! – вырвалось из меня, когда мои самые страшные опасения сбылись.
– Что у нас тут? – спросил учитель и начал рассматривать рисунок. Все ученики в этот момент уставились на него.
– Что ж, наша новая ученица Эбигейл Вудс обладает талантом, как мне кажется, – обратился он к классу, не показывая рисунок. Тем не менее я ловила то один, то другой взгляд на своем творении.
Кровь прилила к моим щекам. Я сжала карандаш так крепко, что его острый конец чуть не проткнул мне палец. Хотелось провалиться сквозь землю.
– Она нарисовала Тристана, – услышала я шушуканье. Хихиканье моих одноклассников выводило из себя, но хуже всего была самодовольная ухмылка Тристана!
– Наша Эбигейл – настоящая художница, – похвалил меня Кросс. Его слова вызвали во мне чувство жгучего стыда.
Класс громко засмеялся.
– Мистер Кросс! – внезапно на помощь пришел Тристан и протянул руку к моей тетради. – Может быть, продолжим занятие? – предложил он приказным тоном.
Лицо Кросса помрачнело.
– Мистер Тремблэй, – гневно сказал он. – Сколько можно напоминать вам, кто здесь ученик, а кто учитель? – Он зло сверкнул глазами на Тристана, но я ничего не поняла. Я очень удивилась, услышав обращение к Тристану. Он сказал Тремблэй? Тремблэй, как и… директор школы? Тристан Гилберт Лоренс Тремблэй? Это возможно?
Я стала разглядывать Тристана, тщетно пытаясь найти хоть какое-то сходство с Маргарет-Мод.
– Просто продолжайте вести урок, – напористо произнес Тристан и схватил мою тетрадь. Он не вырвал ее из рук Кросса, но очень решительно забрал. – И забудем этот… случай.
Нельзя было не заметить, как злился учитель. На его лбу образовались глубокие складки, а губы он сжал так сильно, что они побледнели.
– Ну конечно! – прорычал он и встал за кафедру. Снял свой твидовый пиджак и до локтя закатал рукава рубашки. – В таком случае я предлагаю выполнить вам задания на страницах 89 и 90 к следующему занятию.
По классу прокатились стон и недовольное бурчание.
– Те, кому это не нравится, могут поблагодарить мистера Тремблэя и нашу художницу, – добавил Кросс.
