Бастиан тихо выругался и оттянул руку назад. Плетения Эбби находились в движении. Темнота управляла ими, и он чувствовал, как сильно ее беспокоило непонимание того, что сказал о ней этот тупой пацан. Красное плетение сердца, оно… дернулось и слабо сияло сквозь темноту.
– Что означает СБЧВ? – жуя жвачку, переспросила она и серьезно посмотрела на него.
Он знал, ответ будет питать черные плетения, и они вытеснят плетение сердца на задний план. Было бы лучше, если бы он соврал. Он набрал воздуха, чтобы сделать это, взял ее за руку и умоляюще сжал.
– СБЧВ означает… – Он подавил в себе злость, которая просыпалась от прикосновений к ней, и покачал головой. Этот Гвинед был действительно надоедливым. – Это означает слишком бедная, чтобы встречаться, – объяснил он и положил свою руку на ее, как бы оберегая. – Он не стал бы с тобой встречаться, потому что…
– Потому что у меня нет богатых родителей, – она смиренно закончила предложение, и он не мог ничего сделать, чтобы забрать ее боль, которая обрушилась на нее от этих слов. Он был знаком с таким. И даже делал так иногда специально, но именно сейчас она бы, наверное, сочла это предательством, если бы он присвоил себе то, что она не хотела отдавать добровольно.
Ярмарка
Ярмарка в тот вечер еще не открылась. Организаторы только закончили возведение аттракционов и все вместе сидели посреди площади у огня. Они подняли головы, когда мы подошли. Один из них направился в нашу сторону.
– Извините, ребята. Веселье начнется завтра, – крикнул он нам навстречу, не успев еще подойти.
– О-о, – выдохнула я разочарованно.
Бастиан улыбкой решил подбодрить меня.
– Посмотрим, что можно сделать, – сказал он. Звучало так, будто он не собирался просто уходить отсюда.
– Что ты…? – я поспешила за ним, когда он уже доставал кошелек.
Лицо торговца засветилось, он посмотрел на меня с сияющей улыбкой.
– Миледи, – он наигранно поклонился и снял с головы шапку. – Ярмарка принадлежит вам! – Мужчина повернулся к приятелям, чтобы порадовать их. – Господа, наш парк пользуется успехом! – крикнул он, и через мгновение вся площадь засветилась разноцветными огнями аттракционов. Они призрачно пусто вращались, музыка наполнила ночь.
– Что…? – Я повернулась и застыла. Я не могла не смеяться. Я удивленно смотрела на Бастиана. – Что ты сказал ему?
Он усмехнулся.
– Иногда не нужно много слов, если… – Он пожал плечами. – Если достаточно заплатить.
– М-да! – Я сглотнула. – Ты, очевидно, не СБЧВ, – подытожила я и покачала головой над одиноко вращающимся колесом обозрения.
– Чепуха! – Бастиан подмигнул. – Это, вообще-то, не свидание, а специальный вид антиагрессивной терапии для тебя. Может быть, я попрошу в школьной бухгалтерии, чтобы мне вернули деньги.
Я засмеялась.
– Ах, вон оно что. Да, конечно. Обычные людишки, такие как Флоренс, должны все-таки понимать, что в конце концов за все должны платить они.
Вместо того чтобы отступить, как я ожидала, Бастиан схватил меня за руку и потащил за собой.
– Эбби Вудс. Защитница бедных, – подначивал он меня, когда тащил к кабинке колеса обозрения. – Если я не буду брать деньги из школьной кассы, ты пообещаешь, что хоть раз в жизни расслабишься?
Я села на красное, обитое искусственной кожей сиденье и наслаждалась покачиванием под ногами, когда кабинка поднималась первые метры над землей. Бастиан сел напротив, и от того, что он весил намного больше, кабинка слегка наклонилась в его сторону. Казалось, будто сила притяжения тянула меня к нему.
– Я расслаблена, – соврала я. На самом деле сердце в груди колотилось как бешеное.
Ведь то, что происходило там, было настоящим безумием. Такое случалось только в сказках. И то, только в романтичных.
А романтика? Только то, что наши ноги соприкасались, еще нельзя было назвать романтикой. Он сам сказал: это не свидание.
– СБЧВ, – прошептала я, сама того не замечая, но Бастиан услышал.
– Забудь Гвинеда.
– Все в порядке. Но он ведь в какой-то степени прав, не так ли?
– Что ты имеешь в виду? – Бастиан серьезно смотрел на меня. Разноцветный свет кабинки смягчал черты его лица.
Я пожала плечами. В обивке сиденья я нащупала дыру и, гладя по искусственной коже, чувствовала желтоватую пену под ней.
– Он сказал, переспать еще можно было, но… встречаться – нет. Ты думаешь, Тристан тоже так считает? Он подружился со мной только потому, что… хочет переспать со мной? – Я оторвала небольшой кусочек пены и раздавила его пальцами.
Бастиан слегка наклонился ко мне, и кабинка качнулась. Мы почти достигли самой высокой точки, оттуда открывался неописуемый вид. Север Лондона сверху выглядел намного прекраснее. Темза сверкала, как лента из жидкого золота. А парк Даркенхолла из-за крон деревьев казался зеленой подушкой.
– Я не могу сказать тебе, Эбби, что задумывает Тристан. Но могу сказать тебе только, что… – Он взял меня за руку и посмотрел прямо в глаза. Мои пальцы загорелись, словно от огня, и я начала хватать ртом воздух, когда у меня закружилась голова.
Она была так прекрасна. Бастиан больше не мог держаться. Он взял ее за руку и, когда дотронулся ее пальцев, захотел забрать немного боли. Она заслужила счастье, в тот самый момент, когда кабинка поднялась высоко над реальным миром.
Он открыл для себя ее плетения и одновременно проглотил одно. Он с содроганием выдохнул, и плетения Эбби хлынули в его душу, его тело, его сердце.
Как дым, они затуманивали его разум, даже если он пытался держаться изо всех сил. Он только попробовал…
Но этого было недостаточно.
– Я могу тебе только сказать, что… – Снова и снова плетения струились, благодаря связи, которую он едва установил. Ему хотелось выбить ворота души, забрать все плетения, но он вынуждал себя терпеть. – Я бы сходил с тобой на свидание при других обстоятельствах. Потому что ты милая. – Собрав все свои силы, он отпустил ее руки, и отодвинулся обратно, чтобы создать дистанцию. Ярость в нем ревела и просила большего, а запах плетений, которые он перенял, опьянял его кровь, как темное крепкое вино.
– У вас, Тремблэев, очень странный вкус. Кроме вас, меня еще никто не называл милой, – смущенно призналась она, и он знал, почему она слега наклонила голову вперед. Она пряталась под свисающими волосами. И, хотя ему было непросто подпустить ее к себе, не перенимая плетения, он убрал прядь ее волос за ухо и поднял подбородок.
– Может, ты никогда не слушала?
Она сжала губы и встала, хотя до земли оставалось еще почти два метра. Качаясь, она держалась за кабинку и посмотрела на него.
– Люди говорят, что я воровка. Это говорят про меня. Именно такие слова я постоянно слышу. В том числе от тебя.
