– Держи дистанцию, иначе… проклятье!
Не сказав больше ни слова, Бастиан оставил меня. Он побежал в направлении Кросса, потому что тот еще раз поднял кольцо вверх, усмехнулся, протянул руку в тень от вагона, уже мчавшегося на приличной скорости, и исчез.
– НЕТ! – зарычал Бастиан и гневно ударил себя по бедрам. Затем развернулся ко мне. Он сверлил меня животным взглядом, и я инстинктивно отвернулась от него. Плетения целиком и полностью затянули его.
– Бастиан! – я обратилась к человеку в нем. – Нет…
Он дошел до меня, схватил за плечи и, несмотря на мое сопротивление, сильно прижал к одному из столбов навеса, из тени которого недавно появился Кросс.
– Я должен преследовать его! – он тяжело дышал, глазами умоляя понять его. – Я… должен…
Чернота с его кожи перекинулась на мое тело, снова головокружение уносило меня за собой.
– Нет! – задыхалась я и била Бастиана. – Прекрати!
– Мне очень жаль! – прошептал он, затем схватил меня, обнял всем телом и так жадно впился губами, что я подумала, мы растворимся вместе. – Ты нужна мне, Эбби. Ты нужна мне сейчас! – его голос звучал умоляюще, а его дрожь толкнула меня в темноту.
Было такое чувство, что во мне прорвало плотину. Плотину, удерживающую боль и страдания. Головокружение охватило меня и забросило в глубину, в самый низ этой плотины, разлетевшейся на осколки, на маленькие кусочки, а затем на меня обрушились волны мучений, слез, воспоминаний.
Голодный Бастиан водил языком по губам Эбби, грудью чувствовал ее сердцебиение, кожей – ее дыхание и плетения. Он думал о том, что увидел в душе у Маргарет-Мод, и его совсем не удивляло, что Эбби являлась другой. Она была похожа на него больше, чем он думал. Связана с ним каким-то образом… Мощь гнева подавляла всякую мысль, но вот настал тот момент, когда открылись врата души. Этот момент, когда, казалось, нет ничего важнее, чем пурпурное плетение сердца, стоявшее, как страж, на пути к темным плетениям души, к которым он пытался добраться, которые он хотел забрать. Оно вспыхнуло для него, но черные, как ночь, плетения разорвали его, потому что его гнев звал их. Мощные и дикие, необузданные и полные боли, плетения Эбби хлынули к нему. Они утоляли его голод, окунали в опьянение, заставляя забыть, кем или чем он был. Бастиан сжимал Эбби крепче, каждая клетка ее кожи касалась его, между ними не существовало границ. Они сливались в единое целое. Он перетаскивал ее плетения души себе, как вор. Без раскаяния, с настоящей жадностью. Так сильно он пытался быть нежным, так сильно его язык умолял о прощении при этом поцелуе, и так несдержанно он вел себя с ее плетениями.
Ее противостояние прекратилось, от головокружения она стала беззащитной. Эбби повисла на его руках, как кукла. На него хлынули картинки ее души: все, что ей еще только предстояло сделать; каждое возможное принятое решение; каждый поступок, который она могла совершить, – все открылось ему. Он снова видел ее бегущей. Она снова держала в руках «конец света». Три кольца. Бастиан, просматривая эти картинки, все глубже погружался в душу Эбигейл. Он видел: она знала, что делала. Она была готова ко всему. Так же, как сейчас, то есть совсем по-другому в сравнении с любым другим человеком, у которого он когда-либо забирал плетения. В тот момент утихло сопротивление, но проснулось что-то другое. Он чувствовал, как она проникала в его голову. Как ее мысли становились его мыслями, и наоборот. Она запоминала все, что видела. У нее не было страха, как в первый раз, когда она оказалась в его голове. Нет, она была в ярости. Лишь на мгновение он почувствовал, как ее сила ослабла, когда у него внутри она увидела то, что он узнал от Маргарет-Мод. Когда она увидела, что досталось ей в наследство. Ее дух прошел сквозь врата души, он услышал ее внутренний голос.
– Я тебе никогда этого не прощу! – закричала она, и Бастиан задрожал. Он оторвался от нее, удивляясь тому, как она захватила его мысли, и, когда он из последних сил захлопнул врата души, красная нить сердца была раздавлена потоком боли, которую он ей причинил. Ее страдания придали ему сил, он оттолкнул ее. Он видел, как она опустилась на землю, но пути назад не было. Он протянул руку в тень последнего вагона, а в ушах эхом звенел ее голос. Я тебе никогда этого не прощу! – молотом стучало в голове, пока поезд уносил его все дальше и дальше от вокзала и Эбби.
Потерянные
Я опустилась на землю. Мир перестал вращаться. Легкие горели от малейшего вдоха, горячие слезы стекали по щекам. Я дрожала, потому что отчаянно пыталась понять, что только что потеряла.
Я совершенно не хотела чувствовать это. Легкость. Счастье. Место для воспоминаний. Я громко всхлипывала, потому что ощущала себя восхитительно. Но это было так неправильно!
Сердце слишком сильно билось в груди, но ведь у меня украли часть души. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Сглотнула, но ком в горле никуда не делся. Поцелуй Бастиана эхом отдавался на моих губах. Казалось, я до сих пор чувствую на теле его руки. Хотелось избить его, накричать, оттолкнуть от себя, но его давно уже здесь не было. Он забрал не только то, что делало меня особенной, но и кое-что другое. Мое сердце.
– Ненавижу тебя! – прошептала я уходящему вдаль поезду и прижала руки к груди. Да, мне хотелось ненавидеть его, но где-то внутри я испытывала огромное облегчение. Воспоминания, о которых давно забыла, пролетали перед глазами, вызывая счастливый смех. Я видела маму и папу. Наблюдала, как мы прогуливались по белым отвесным скалам Дувра. Чувствовала нашу любовь друг к другу, ощущала счастье того момента.
Я с трудом сглотнула: даже это причиняло боль. Не хотела вспоминать. Не желала думать о том, что… я никогда больше не переживу такого.
Где моя боль? Где ужасные мысли, пугающие страхи, которые ограждали меня от воспоминаний?
Из горла вырывались отчаянные рыдания, и я не понимала, почему плачу. От облегчения? Счастья? От неизвестных ранее чувств или потому что лишилась того, кем никогда не владела? Потеряла темноглазого парня по имени Бастиан Тремблэй. Парня, который украл мою душу.
От бессилия закрыв лицо руками и не в силах подавить всхлипывания, я так и сидела там до тех пор, пока кто-то не дотронулся до моего плеча.
– Эбби? – голос Тристана звучал так хрипло, будто вчера он перебрал с выпивкой. – Что, черт возьми, здесь произошло? – спросил он и сел на корточки рядом со мной. Кровь на его виске высохла, склеив волосы. Только когда Тристан взглянул на меня, я заметила его бледность. Он посмотрел мне прямо в глаза. – Боже, Эбби. – Если такое было возможно, он побледнел еще сильнее, а затем осторожно поднял руки, словно мог дотронуться до моих плетений. – Что он с тобой сделал? – пробормотал он в ужасе.
Он обнял меня, чтобы успокоить, и я, всхлипывая, уткнулась в его плечо. Я не произнесла ни слова. Легкость и чувство предательства поселились у меня внутри. Охваченная этими неизвестными мне прежде чувствами, я прижалась к Тристану, не переставая плакать.
