Неотъемлемость присутствия сталактитовых форм продолжает множиться именно в Мавераннахре, Хорасане и южном Прикаспии до их распространения на запад. Примерами тому должны послужить рисунок сталактита в раскопках Нишапура и мукарнасы в верхней части фасадной ниши Гунбад-и Кабус (ил. 124).
На сегодняшний день не существует оснований утверждать, что сталактиты впервые появились в XI в. в Египте, как это делает такой блестящий историк искусства, как Блум276. Свое убеждение он основополагает на двух постройках фатимидского времени – минарете машада Бадр ал-Джамал (1085) и мечети Акмар в Каире начала XII в.
В качестве еще одного опровергающего примера можно привести аналогичный подкупольный консольный парус упрощенной сталактитовой формы в провинциальном караван-сарае Дая-Хатун IX–X вв. (север Туркмении) (ил. 120), типологически близкие конструкты пандативов в более позднем мавзолейном комплексе провинциального Касана (Фергана) (ил. 121), а также ряд еще более развитых образцов в поздних памятниках из того же района (например мавзолеи XII в. – Астана-баба в районе Чарджоу, Фахр ал-Дина Рази и хорезмшаха Текеша – оба в Гургандже), где виден окончательно развитый принцип одновременно конструктивного и орнаментального назначения сталактитов. Видимо, в XI и особенно XII веке сталактиты наконец используются при оформлении внешнего облика архитектурных памятников, в том числе и в декоративных целях. Причем их распространение шло достаточно быстро и предельно насыщенно.
Протосталактиты в форме «ячеистых пандативов» (выражение виднейшего историка искусства арабских регионов К. Крезвела) разделяются на два вида: ячеистый рельефный, который перспективно спадает вниз, и ячеистый выемчатый, расширяющийся книзу277. Можно полагать, что достаточно рано (X в.?) в местечке Фудина близ Карши возник купольный мавзолей, в интерьере которого применены одновременно рельефно-призматические и выемчатые пандативы. Вывод о достаточно раннем времени постройки следует делать именно по данным конструктивным формам. Фигуры, в которых уже можно признать будущие классические сталактиты – то есть обработанные ганчем или керамические пространственные формы. В таком виде сталактиты никогда не имели самостоятельных функций, они лишь сопровождали и подкрепляли своды и купола.
Нельзя не упомянуть и еще один тип протосталактитов, дошедший до нас в неоднократно упоминавшемся мавзолее Араб-Ата (978) (ил. 122). Переход от восьмерика объема мавзолея к куполу осуществляется посредством двух угловых трехчастных и двухъярусных пандативов. Эта система перехода к куполу находит свое развитие и в более поздних иранских и египетских памятниках. Было бы резонным заметить, что назначение и этого пандатива в большей мере конструктивно, нежели декоративно. Более того, без сомнения – в Араб-Ата мы видим скорее действительно трехдольный пандатив, нежели сталактит. Развитая скульптурная форма такого пандатива представлена, например, в мавзолее Санджара (ил. 91, 94). Последний тип также не остался без внимания, и его усовершенствованную форму можно увидеть в целом ряде первостепенных построек сельждукидского Ирана. Самым же интересным в истории сталактитов надо признать то, что довольно быстро возникла необходимость в выявлении их пространственной и, что немаловажно, скульптурной формы.
В этом состояло будущее ранних сталактитов. Скульптурность была заложена в самой идее конструктивного закрепления углов построек при переходе к коротким барабанам купола. Быстрое развитие архитектурных форм привело к тому, что сразу после закрепления сталактитов в интерьере они появляются и при оформлении внешнего вида построек. В следующем разделе мы расскажем о серии других построек, появившихся довольно быстро вслед за Гунбад-и Кабус – в Ладжиме и западном Радкане.
Использование трехлопастной арки вместе с протосталактитами в ранней архитектуре Средней Азии является явным конструктивным ходом к развитой парусной системе, по каким-то причинам не получившей полного развития. Это действительно можно назвать «сочлененным тромпом» (articulated squinch)278.
Судить об этом можно по ряду иракских и сирийских памятников, купола которых собственно и являются пространственными и монолитными сталактитами. Это: иракские мавзолеи Имам Дур (1085) в Самарре и Сит Зубайда (XIII в.) в Багдаде, а также мавзолей Нур ал-Дина в Дамаске (1174). Указанные и аналогичные мавзолеи в районе Южного Ирака и Южного Ирана279 можно назвать ānофеозом идеи иранского сталактита, воплощенного в архитектурной форме, это – сталактит как таковой, архитектурная форма, представшая в скульптурном виде280. Надо добавить, что в интерьере приведенных мавзолеев также щедро использованы сталактитовые формы, то есть можно говорить о появлении архитектурно-скульптурной идеи монолитного сталактита. Форме монолитного сталактита соответствуют и разработанные традицией значения, а следовательно, не менее важно и существование идеального смысла. Он не манифестирован в традиции, он отложен, но в его латентном наличии не приходится сомневаться. Вот таким образом сложился целостный архитектурный образ в виде сталактита, образ, сочетающий в себе две функции: мукарнас как конструкт, как скульптурная форма и одновременно узорочье. Отделить одно от другого не представляется возможным. Если ячеистые пандативы Средней Азии имели явно конструктивное назначение, то с течением времени развитые сталактиты могли лишь обозначать свое предназначение.
Сказанное свидетельствует и еще об одном: кроме скульптурности сталактиты обретают еще и орнаментальные качества, что наращивает их свойство быть неотъемлемостью интерьера и экстерьера архитектурных построек. Такие сталактиты лишь подчеркивают скульптурную пластику архитектурной постройки, они ни на что не указывают, ничего не означают. Они пластичны и одновременно конструктивны, составляя единое целое с архитектурным памятником.
Итак, мы можем с уверенностью говорить о том, что первые в истории мусульманской архитектуры протоформы сталактитов играли исключительно конструктивную роль281. Ведь еще в дотимуридское время в мавзолеях, входящих в самаркандский ансамбль Шахи-Зинда, углы арочных сводов были заполнены керамическими сталактитами, выполняющими явно конструктивные функции282. Изначально заложенная даже в конструктивные сталактиты особая пластичность, обогащенная цветом и орнаментом, постепенно переходила просто в стуковую (ганчевую) лепнину Кстати, ее активно использовал и Кавам ал-Дин Ширази. Но вместе с тем даже в поздние времена и далеко от Средней Азии мы всегда можем найти ярчайшие примеры использования сталактитов в углах помещений или в подкупольном пространстве. Это говорит только об одном: сталактиты, рожденные в виде конструктивно-пластических элементов интерьера, продолжали нести эти функции, даже если пластическое начало становилось преобладающим, а их конструктивное назначение утрачивало свою обоснованность. Обозначением претензий сталактитов на конструктивность и служат, на наш взгляд, многочисленные и довольно поздние, вплоть до нашего времени попытки их расположения именно там, где они находились в моменты своего рождения и первых столетий распространения. Сталактиты всегда помнили и помнят о своем назначении.
В свою очередь, сила пластического воздействия мукарнасов была столь велика, что довольно скоро они из интерьера перебираются в подарочное пространство порталов (сталактитовые паруса) и фризовое обегание внешнего основания купола. Мукарнасы были первым конструктивным элементом интерьера, который дал знать о себе узорочьем экстерьера и явился зримым предвосхищением богатства будущего убранства архитектуры Тимуридов. И последнее: переход сталактитов из интерьера на внешнюю поверхность построек, на наш взгляд, лишний раз подтверждает выводы Некрасова о том, что архитектура строится изнутри наружу. Довольно быстро в ХІ-ХІІ вв. стало ясно, что идея монолитного, чистого сталактита хорошо подтверждает этот вывод.
