У дверей, когда они пожимали руки, Линкольну пришло в голову спросить напоследок еще одно.
– Так а Троер еще что-нибудь сказал, когда вы с ним беседовали?
– Вообще-то предложил арестовать вашего друга Мики за нападение. По крайней мере, мне показалось, что он пытается сказать именно это. Вся челюсть в крепеже – его трудновато было понять.
– А вы тогда впервые с ним встретились? Спрашиваю, потому что знаю – за все эти годы у него не раз бывали стычки с законом.
– Нет, мы с Мейсоном знакомы давненько. На самом деле “Кубок острова” вместе выигрывали.
– “Кубок острова”?
– По футболу. Виньярд против Нантакета.
– Играли в одной команде?
Тот кивнул.
– Но… Троеры же были летней публикой.
– Так и есть. Жили они в Уэллзли, по-моему. На предпоследнем курсе Мейсон впутался в какие-то неприятности. Девчонка от него залетела, что ли, поговаривали. А на последнем, в общем, родители отправили его жить в одну семью на острове. – Вот теперь Гроббину стало отчего-то неловко. – Мейсона нынешняя ребятня бы назвала настоящим гондоном. Но он не убийца, если вы об этом думаете.
– Простите, мистер Гроббин, но вы говорите почти как та женщина из паромного буфета. Без особой уверенности.
Лицо старика вновь потемнело.
– О, уж в этом-то я уверен, Линкольн. Уверен просто до чертиков.
Линкольна осенило.
– А вы случайно не помните фамилию той семьи на острове, где он тогда жил, а?
– Вряд ли забуду. Фамилия их была Гроббины.
Тедди
Тереза ответила после первого же звонка.
– Тедди Новак, – произнесла она. – Чтоб мне пусто было. Погодите, я наружу выйду. Тут перевозчики.
Когда голос ее вернулся, Тедди признался:
– Не был уверен, что вы снимете трубку.
– Разочарованы? – Она смеется, что ли? Обижена? – Надеялись оставить сообщение?
Значит, обижена. Ответил он не сразу, и она сказала:
– Простите. Это было не очень любезно. Возможно, обида-другая у меня еще осталась.
– Я затем и позвонил вообще-то. Извиниться.
– Ладно, только за что? – В вопросе скорее вызов, чем любопытство.
Он хмыкнул.
– А вот это уже как-то не по-доброму.
– Объяснитесь.
– Ну, мы с вами сколько знакомы? Вероятно, я проштрафился далеко не раз. Если я неправильно угадаю, за что вы на меня сердитесь, предстоит извиняться безостановочно.
– Тогда вам лучше будет хорошенько подумать. Как в викторине, “двойной риск”, где вопросы позаковыристей, цена в долларах удвоена, а счет может меняться очень быстро.
Вот зачем, на самом деле, он ей позвонил. Не извиняться, хоть и знал, что нужно бы. Они всегда общались косвенно, утверждения каждого – насмешливые шифры, полные культурных отсылок. Иными словами, с нею было увлекательно.
– Беру “отношения за двести”, Алекс.
– Арт.
– Не, я про искусство очень мало знаю.
– Арт Флеминг, – уточнила она. – Первоначальный ведущий “Риска!”. Его уже никто не помнит
[48]. – Ее, похоже, это искренне печалило, как будто она признавала, что быть забытым – судьба, какую разделяет большинство людей. – Что это за звук?
– Ветер. – Тот разгулялся настолько, что сдул со стола пустой пластмассовый стаканчик, оставленный христианами, и швырнул его на сетчатый забор. Рубашка Тедди, вся промокшая от пота, теперь высохла до хруста. Он сменил позу, чтобы не задувало в трубку. – Так лучше?
– Немного. Вы еще на Нантакете?
– На Мартас-Виньярде, – поправил он. – Как выясняется, плохая это мысль была. Сюда ехать.
– Почему это?
– Тропы памяти сильно переоценены. Нужно было остаться в Сиракьюзе. Помог бы вам переехать.
Она громко фыркнула.
– Это Жужжалка Бьюла сигнализирует о неверном ответе
[49]. Перевозчики сами все делают. Я и пальцем не шевелю. Так вот за что вы звоните извиниться. Надо мне вас на скамью подсудимых посадить.
– Протестую, ваша честь. То, что я вам не нужен, не значит, что мне не следовало предлагать.
– С доводом согласна, но протест отклонен. Как там ваши друзья? Вашингтон? Мэки?
– Линкольн и Мики. – Он улыбнулся. Она явно ошиблась намеренно – мелкое возмездие с ее стороны. – Иначе. Так же.
– Ну…
– Вот бы вы не уезжали, – сказал он ей, рассчитывая снова услышать Жужжалку Бьюла, но последовало лишь молчание. – Наверное, я и позвонил только сказать, что вы заслуживаете лучшего, чем я был способен вам дать.
– Почему, интересно. Я действительно себе такой вопрос задавала.
– Объяснить у меня не очень получится, могу только сказать, что дело было отнюдь не в вас.
– В смысле – потому что я черная?
– Нет! – сказал Тедди. – Конечно же, нет.
– Я вас умоляю. Простое “нет” я бы еще приняла, но от “конечно же, нет” меня увольте.
– Вы по правде так обо мне думаете?
– Ну, в отсутствие данных воображению приходится трудиться сверхурочно, – ответила она. – Так, значит, если дело не во мне, то в чем? В смысле, слухи до меня доходили, так что…
– Я не гей, Тереза.
– Я как бы надеялась, что вы как раз гей, сказать вам правду, потому что в таком случае дело и впрямь было б не во мне.
– Нет, тут больше… Не знаю… считайте пожизненной привычкой. Наверное, я не расположен рисковать.
– Ладно, годится. Но когда это началось? И где? И почему?
– Когда? В тысяча девятьсот семьдесят первом. Где? Вот тут. На этом острове. – Ровно на этом самом месте, хоть в такие подробности он и не был намерен вдаваться.
– Теперь остается лишь “почему”.
– Наверное, сумеете угадать.
– Ага, да только я уже уморилась угадывать. Давайте вы мне просто расскажете?
Он вдохнул поглубже. Вот за этим, конечно, он на самом деле ей и позвонил.
Когда они с Джейси вернулись в Чилмарк, Тедди выключил зажигание, и они просто посидели минутку, слушая, как шебуршит остывающий двигатель. Закрыв глаза, он еще чувствовал сильное подводное течение прибоя – волны тянули его в море. Почему же он им просто не дался?
