Наконец Джейси спросила:
– Парни знают?
Тедди покачал головой. Он думал, что Джейси выплакалась на пляже, но сейчас видел, что глаза у нее опять на мокром месте.
– Ну, – произнесла она, – от меня они об этом точно не услышат.
– Нет?
Она покачала головой:
– Нет, конечно.
– Не уверен, что могу туда сейчас зайти, – признался он.
– Не здесь же сидеть.
И это верно.
– А что мне сказать о…
– О чем?
“О нас”, – хотел ответить он, но это, конечно, было бы неправильно. Нет никакого “нас” и никогда не будет.
– Им же захочется знать, где мы были.
Джейси вытерла рукавом глаза и скроила деловую мину.
– А давай-ка разговаривать буду я?
Мики они нашли на террасе – он пил пиво, держа его левой рукой, и разрабатывал пальцы на опухшей правой.
– Вы где это были? – спросил он.
– На Гей-Хед, – сообщила Джейси.
– Без нас поехали? – Впервые за все выходные они не остались все вчетвером.
– Ты же спал, – напомнила она. – А Линкольн висел на телефоне.
– Что там делали?
“Видно ли, что мы купались?” – задумался Тедди. Обратно в Чилмарк они ехали с открытыми окнами. У Джейси волосы высушило ветром. А одевшись, они смахнули песок со ступней и лодыжек.
– Я вот купила открытку, – ответила она, вынимая ее из заднего кармана обрезанных джинсов и показывая ему. Словно в доказательство чего-то. – Мороженого поели.
– А нам привезли?
– В рожках, – пояснила она. – Растаяло бы.
Пока Джейси отвечала на расспросы Мики, Тедди поймал себя на том, что смотрит на нее новыми глазами. Она не то чтобы лгала, но держалась так, что ему стало не по себе. Где она научилась так убедительно притворяться? Применяла ли когда-нибудь этот талант к нему? А в Минерве – ускользала ли когда-нибудь вот так же с Мики? Или с Линкольном? Вдруг Тедди не первый, а последний ощутил всей кожей ее нагое тело? От того, что такая возможность – даже мимоходом – пришла ему в голову, Тедди стало стыдно и противно. Вот, значит, что такое это пресловутое возмездие за грех. Предав своих друзей, он теперь подозревал, что сами они его уже предали, – те, кого он знал и любил, стали вдруг чужаками, прежний знакомый мир сделался чужим, неопределенным. На одном занятии у Тома Форда он писал сочинение о воздействии греха. Ему тогда и в голову не пришло, что однажды он и сам познает то, о чем пишет.
– Где Линкольн? – спрашивала меж тем Джейси.
Мики скроил гримасу “и ты еще спрашиваешь?”.
Джейси вздохнула:
– Опять?
Мики пожал плечами:
– Ага, но серьезно. Поднимите руки, кто тут действительно считал, что из него выйдет что-то еще, кроме подкаблучника?
Джейси глянула на часы.
– Если мы еще хотим скататься в Менемшу, нам нужно выдвигаться.
На последний вечер они запланировали ужин по-походному. Бургеры и сардельки, холодный картофельный салат, даже чизкейк из гастрономии на десерт. Оттащить все это на пляж Менемша, а там смотреть, как садится солнце.
– Мне кажется, план поменялся, – сказал Мики. – У нас всего одна машина, а мы все в эту сраную “нову” никак не поместимся, если еще будут гриль, уголь, пиво и хавчик.
– Можно две ходки сделать, – предложил Тедди – хозяин сраной “новы”.
Мики вновь пожал плечами:
– Поговори с Линкольном.
– Я думала, весь смысл в том, чтобы посмотреть закат, – сказала Джейси.
– Отсюда посмотрим, – ответил Мики.
– Ну да. – Джейси обвела рукой горизонт. – Сегодня солнце может сесть на юге. Обычно нет, но кто знает?
– Если ты в дом, – сказал Мики, когда Тедди сделал шаг в сторону двери, – зацепи мне еще холодненького. И поставь какой-нибудь музон.
В доме Тедди услышал голос Линкольна, что-то бубнивший за дверью его спальни, но в остальном все было тихо. Ему пришло в голову, что он сейчас может просто выйти в переднюю дверь, сесть в свою сраную “нову” и уехать. На паром в Виньярд-Хейвен и прочь с острова. После этих выходных какова вероятность того, что он вновь увидит кого-то из этих людей?
Но вместо этого он поставил что-то “Крозби, Стиллза и Нэша”
[50] – в обычных обстоятельствах Мики такого ни за что бы не допустил. Если Тедди приближался к проигрывателю, он обычно говорил: “Отойди, а то поранишься”.
Захватив из холодильника три пива, он вернулся на террасу, где Джейси пыталась убедить Мики дать ей осмотреть его руку.
– Отвали, – велел ей он, сунув поврежденную руку под мышку. – Не трогай.
– Она сломана, Мики.
– Порядок с ней.
– Ничего не порядок, – сказала Джейси. – Поехали в больницу, сделаем рентген.
– Джейс, все в порядке. Оставь ее в покое, ладно?
– Хорошо, как хочешь. Я в дом, открытку подпишу. Сообщите мне, когда вы, мужчины, решите, как все должно тут происходить.
Когда дверь за нею задвинулась, Мики вопросительно вздел бровь:
– Что это с ней такое?
– Мы, у меня такое впечатление, – ответил Тедди, припомнив, как раньше она говорила, что все через жопу. – Мужчины. Не обращаем на женщин внимания, когда они правы, развязываем войны и, в общем и целом, все портим.
– Мы таковы, какими нас Бог создал, – произнес Мики, допив остаток пива. – Я одну у тебя возьму, если ты не собираешься пить все три.
Тедди, забывший, что держит три пива, отдал одну бутылку.
– Не против крышечку мне свернуть?
Тедди свернул, и Мики принял у него бутылку.
– Ты в норме?
– Да, а что?
– Выглядишь чудно́. Ведешь себя чудно.
– А знаешь, она ведь права, – произнес Тедди, стараясь поскорее сменить тему. – Надо бы тебе рентген сделать.
– Сделаю, – ответил тот, снова шевеля пальцами и морщась, – но…
– Но что?
Тут Мики перехватил взгляд Тедди.
– Но это мне решать. Не ей. Не тебе.
– Мы все еще говорим о твоей руке?
– Да нет, наверное, – признал Мики. Когда в пятницу вечером они встречали его паром, первыми же словами его стали: “Об этом мы разговаривать не будет, лады? Эта сраная война не испортит нам последние выходные вместе”.
