Клаудия целует меня в щёку и выходит из машины.
Истинная королева…
Моя королева…
Моя американка…
Глава 49
Дерик
Честность не самая сильная моя черта. Причинение боли, да. Вот этого дерьма хоть отравись. Но не честности. Хорошее делать я не умею. Моя жизнь состояла из погони за врагами и их поимки, а когда дело коснулось непосредственно меня, то оказалось, что я ни черта про неё не знаю.
Закрываю глаза, слыша, как хнычет Нандо и тихий голос Джины, приговаривающей, что скоро всё пройдёт. Наступит утро. Ничего больше не будет тревожить. Боль утихнет…
Да она только набирает обороты. Столько дней не видеть её и сына, ничего не знать о том, что я оставил после себя в её сердце. Я и здесь гнался за врагом. Я старался поймать Джину в свои ловушки, которые так умело расставил, но попался в них сам.
Один глубокий вдох. Сжимаю руки в кулаки. Мне нужна минута. Какая-то чёртова минута, чтобы собраться. Не знаю, что говорить. Слишком заврался. Слишком много времени прошло. Слишком страшно? Я знаю, что такое страх. Но это не он. Мне жарко и душно. Кислорода снова не хватает.
– Нандо, прошу тебя… поешь. Немного… пожалуйста. Я едва держусь на ногах. Сынок…
Меня ударяют по груди размашистые толчки сердца. Её тихий голос. Её мольбы. Её усталость. Её бессилие.
Нажимаю на ручку двери и резко распахиваю её. Луч света из коридора падает на маленькую спальню и на Джину, укачивающую Нандо. Она оборачивается. Щурится. Тихо закрываю дверь.
Я врываюсь в её мир. Снова. Это должен был быть и мой мир. И я обязан сегодня узнать, есть ли мне в нём ещё место.
– Я уже намазала его дёсны специальным средством. Дала обезболивающее… он не ест. Совсем не ест. Выплёвывает смесь, и всё. Я не знаю, как накормить его. – Её уставший, жалобный тон обращён ко мне. Она не выгоняет меня, не кричит, не указывает на дверь. Она смотрит на меня с надеждой. Просит о помощи этими красивыми глазами.
Подхожу к Джине и протягиваю руки. Нандо орёт, оглушая своим голосом. Кому-то не повезёт, если решит в будущем поссориться с ним.
Беру сына на руки, и мне снова становится тепло. Переворачиваю его и вдыхаю аромат ребёнка.
– Бутылочку, – протягиваю одну руку, Нандо всё ещё плачет. Джина передаёт мне смесь для сына.
– Присядь. Я буду говорить. Ты слушать, – произношу я, расхаживая по комнате.
– Дерик, давай…
– Молча. Не перебивай меня. Я давно должен был тебе всё рассказать. Поговорить с тобой нормально, Джина, – указываю взглядом на кровать. Она буквально падает на неё и поправляет выбившиеся из хвоста пряди.
Сейчас она выглядит такой же юной, какой я её встретил впервые. Большие, недоверчивые глаза растерянно смотрят по сторонам. Она испытывает дискомфорт, но не двигается. Как тогда… шесть лет назад. Да, как много времени прошло, а я ничего так и не изменил.
Решиться… это довольно сложно. Решиться признаться во всём дерьме, которое натворил. Узнать самого себя. Прямо сейчас. Рвать пластыри. Рвать нити на ранах. Дать ей то, о чём она часто просила меня. Свой ад.
– Когда увидел тебя, в баре, я знал, что ты именно такая, какой я тебя представил за минуту. Ты упрямая, закрытая в себе. У тебя заниженная самооценка. Ты пугливая. У тебя есть характер, но ты его боишься. Ты собранная. Всегда говоришь по делу. Умеешь высказывать своё мнение. Не боишься идти против общепринятых норм. Живая. Но где-то очень глубоко. Я был мальчишкой, который думал, что всё будет очень просто. Всё вышло через задницу. Я даже не владел тобой, Джина, но уже присвоил себе. Думаю, что именно тогда я отдал тебе всё, что у меня было. Я затянул тебя в свой ад, – делаю паузу, замечая, что Нандо затих. Переворачиваю его и приставляю к губам соску. Он берёт её.
Снова смотрю на Джину и продолжаю ходить.
– Я сделал много ошибок. Боялся тебя и того, что ты со мной делаешь. Я ненавидел тебя за ту власть, которую ты обрела надо мной, Джина. Это меня злило. Выбешивало. Тебе легко удалось показать мне, что будет, если я не приму своё прошлое. Тебе одной удалось забраться глубже, чем я сам знал себя. Ты была под подозрением у всех. А я уже прослыл потенциальным убийцей. Моя кровавая война началась с рождения, и она не закончится мирно. Всегда расплатой будет чья-то смерть. Я это всегда знал, но остановиться не мог. Я всё рассчитал.
Она судорожно сглатывает и кусает губу, напряжённо сводя брови.
– Мне не пятнадцать, чтобы забыть о презервативе. Мне даже не двадцать пять, Джина. Я намеренно им не пользовался. Я хотел оставить тебя себе. Ты была в моих руках. За столько лет я, наконец-то, добился своего. Ты была моей. Я эгоистичен в своих желаниях и не допускаю в них никого. Там всегда была только ты. Когда-нибудь время бы пришло, и ты вспомнила об Америке, но если бы забеременела, то появился бы ещё один повод остаться со мной, – произношу, и ком встаёт в горле от боли, отразившейся в глазах Джины.
– Ты подстроил мою беременность? – едва слышно спрашивает она.
Казнят тебя, Дерик. И ты это заслужил.
– Да. Я был настолько привязан к тебе, что даже не думал о том, как это изменит твою жизнь, и что после этого будет. Ты была ранена, а я решил взять управление страной в свои руки. Именно тогда я полноценно раскаялся в своих грехах и постарался их искупить. Не сближаться с тобой. Не видеться больше. Держаться подальше. Не получилось. Ты манила меня к себе. В своей голове я слышал твой голос. Там было много воспоминаний, и я сделал ещё одну попытку. Нет, мне не стыдно за то, что после всего этого появился Нандо. Мне стыдно за то, что я изначально врал тебе и готов был убить за то, что ты свободна, как и раньше. Мои слова, поступки, решения – ревность. Она, лютая скотина, грызла меня. А они все изводили. То Герман придёт, чтобы собрать кроватку, то Калеб помогает. Дин живёт рядом. А меня словно нет. Я был вычеркнут всеми ними из твоей жизни, и винил в этом тебя. Винил, да, именно так. Я винил тебя, Джина, что ты не смогла дать мне то, что я так искал у тебя. Любовь, – горько хмыкаю от своих слов.
– И в то же время ты дарила мне надежду. Своими словами и обещаниями, что я никогда не буду лишним. Я пытался добиться этого признания у тебя. Не знал, что это такое, и как проявляется. Я действовал наугад. Жанна была лишь пешкой в моей игре, чтобы сделать тебе больнее. Так же, как и мне. Я хотел, чтобы ты мучилась, как и я в турне. Я ждал этого. А потом… не увидев ничего в твоих глазах, я злился сильнее. Я сам себя загнал в ловушку и не знал, как из неё выбраться. Прийти к тебе и выложить всё? Нет. Никогда. Покаяться? Нет. Я не слабый и не маленький. Я взрослый и должен отвечать за свои поступки. Но я не смог сделать и это. Моя игра пошла в другом русле. Секс. Много секса. Хотел привязать тебя к себе им. Дать его столько, чтобы тебе просто никого другого не хотелось. Ты стала моей зависимостью. Ещё сильнее, чем раньше. Меня трясло, когда я уходил от тебя. Трясло от злости, что ты так ничего и не увидела, не поняла. Я был ранен тобой с той ночи, и моя рана лишь росла всё это время. А в неё выстрелили. Смертельно. До страха. Я не уследил. Не защитил. Не исполнил обещания. Я едва не потерял сына, и уже потерял тебя, – бросаю взгляд на Нандо, сонно пьющего смесь.
