— Ты обещала, что всё исправишь, — напоминает он.
— Я не могу залатать твою руку. Максимум, что я могу сделать до завтра, пока ты не поедешь в больницу за квалифицированной помощью, это наложить мазь и повязку.
— Этого будет достаточно.
Вряд ли.
Глубоко вздохнув, надеваю перчатки. Обрабатываю антисептиком рваные края раны на ладони и удерживаю тошнотворные позывы. Мне плохо. Меня немного трясёт. Я ненавижу кровь. Ненавижу, когда вижу её. Ненавижу, когда она идёт. Ненавижу.
Быстро отворачиваюсь за мазью и жмурюсь, пока Рейден неподвижно стоит с вытянутой рукой. Надо взять себя в руки. Я обязана сделать это ради него.
Накладываю мазь и даю ей время немного подсохнуть и впитаться. Теперь нога. Я знаю, что там рана хуже, чем здесь. Бинтов было больше намотано.
Медленно опускаюсь на колени, и мои руки сжимаются в кулаки от одного вида огромного ожога. Меня вырвет. Прямо сейчас. Меня стошнит. Пульс в висках бьётся так сильно, что голова немного кружится. Делаю несколько вздохов и, надеюсь, что Рейден не смотрит на меня, но в то же время ощущаю его пристальный взгляд. Касаюсь пальцами в перчатках ожога и слегка надавливаю на него, вырывая шипение из груди Рейдена.
— Потерпи… с ожогами я никогда дела не имела, — шепчу я.
— Невозмутимая и бесчувственная Шайди Лоу чего-то не знает и боится? — язвит он.
Поднимаю голову и осуждающе смотрю в его глаза.
— Мне кажется, что я уже доказала тебе, какая я трусиха на самом деле. И ты решил остаться здесь, а не ехать в больницу, так что терпи.
Он поджимает губы, прищурившись смотря на меня. Выпрямляюсь и опускаю всю коробку на пол. Копошусь в ней, ища хоть что-то для лечения ожогов. Элеонор, видимо, часто получает ожоги на кухне, потому что здесь достаточно мазей и антисептиков.
Я стараюсь не смотреть на ожог на ноге Рейдена, а просто вожу по нему ватой и изучаю пол. Так проще. Поспешно смазываю ожог и выпрямляюсь, чтобы замотать его руку, а затем снова опускаюсь на пол, проделывая то же самое с ногой.
— Всё, — шепчу, закрывая коробку и выбрасывая перчатки в урну под раковиной. Собираю с пола бинты с ватой, и они летят туда же. Слава богу, не стошнило. Это прогресс.
— Если ты не против, то я хочу спать. Я очень устала и едва стою на ногах, — шепчу, направляясь в спальню, а оттуда в гардеробную.
— Голая, — раздаётся за спиной голос Рейдена.
— Что? — недоумённо оборачиваюсь.
— Это моё условие, со мной спишь только голая.
— Но я…
— Голая и точка, — упрямо настаивает на своём.
Закатываю глаза и выхожу из гардеробной.
— Трусики тоже запрещены?
— Да. Особенно они запрещены. Лишняя преграда, если я захочу убедиться, что ты рядом.
— Ты собираешься заниматься со мной сексом, пока я сплю? — недоверчиво приподнимаю брови.
— Вероятно, нет. Но пальцы у меня очень непослушные даже во сне, — цокаю от его смеха и того, как он быстро перешёл с очень тяжёлой темы на вульгарную.
Рейден забирается в кровать, словно он постоянно делал это, и похлопывает ладонью рядом с собой.
— Я жду тебя, бабочка, — тянет он.
Качаю головой на его ребячество и сбрасываю полотенце с тела. Юркаю в постель, и сразу же оказываюсь в его руках.
— Ты холодная, — шепчет он, утыкаясь в мои волосы.
— А ты слишком горячий. Тебе ведь не жалко поделиться теплом? — усмехаюсь, а в следующую секунду охаю от того, как Рейден резко переворачивает меня на спину и устраивается между моих ног, придавливая своим весом к матрасу.
— Когда? Когда это случилось с тобой? Кто это видел первым? — зло цедит он сквозь зубы.
— Ты о чём?
— Шайди, ты не дура, поэтому поняла, что я спрашиваю. Первый раз увильнула, второго не будет. Ты подо мной, и я контролирую тебя. Так что я требую, чтобы ты ответила прямо сейчас. Когда произошли в тебе эти изменения? Когда ты стала такой настоящей и с кем? — он с силой сжимает мои запястья, пригвоздив их к матрасу.
— Мне так неудобно, — шепчу, моментально теряя голос от его настойчивости.
— А меня это не волнует. Дашь мне то, что я хочу. Дам тебе свободу действий и выбор позы для сна. Компромисс, — прищуривается, и я знаю, что от этого разговора больше не убежать.
— Хорошо. Ты.
— Я? Нет, ты врёшь. Меня не было с тобой…
— Ты, Рейден. Ты заставил меня ожить. Именно ты. И я молчала всё это время. Мочала после того, как Мертона отвезла в больницу. Молчала, когда ждала результатов операции. Молчала. Так я приспосабливалась. Я до сих пор приспосабливаюсь. До этого у меня был шок, и я боролась с собой, считая, что если найду все свои самые ужасные качества, то это поможет. Нет, я потеряла многих и чуть не убила Мертона. А потом… в тот вечер, когда ты целовал меня, я ничего не чувствовала. Я была в шоке от того, в кого превратилась. Я обдумала и поняла слова Мертона и то, что он рассказал про тебя, про шантаж, про всё. Мне было больно, и я замкнулась в себе. Я изучала себя изнутри, и в тот вечер… ты был первым, кто увидел меня такой. Я вновь ожила, когда ты разбил мне нос. Я поняла, что эмоции вернулись. Мир изменился, и я снова всё чувствую, а это страшно. Ты изменил меня. Наверное, ты вернул мне искру в сердце, и я начала по-настоящему жить. Изучать еду. Изучать людей. Слышать их. Видеть их иначе. Раньше всё было бесцветным, а теперь всё стало ярким из-за тебя, — замолкаю, закусывая губу.
Хватка Рейдена на моих руках ослабевает, он переворачивается, хватая меня за талию, и я моментально оказываюсь наверху.
— Правда? — шепчет он, пока я, моргая и пытаясь найти равновесие на его теле, немного скатываюсь на матрас.
— Правда. Я другая, Рейден. Слабее, чем раньше. Теперь я боюсь практически всего, потому что не знаю, как отреагирую. Это меня пугает и очень сильно.
— Ты много говоришь и более открыта.
— Это меня раздражает, — цокаю я, отчего он усмехается.
— Значит, ты когда-то была вот такой? Болтливой, умеющей сопереживать и поддерживать других, понимающей и уже моей?
— Я была живой, Рейден. Я любила жизнь, хотя у меня она была не такой уж и сказочной. Я любила смеяться и веселиться. Обожала находиться в центре внимания и ходить на свидания. Я была юной девчонкой, а потом у меня украли кусок жизни. Я… — шумно вздыхаю и жмурюсь.
— Не сегодня, я понял. Этого уже достаточно. Я люблю тебя. Я буду любить тебя и завтра, — Рейден притягивает меня ближе к своему лицу и, приподнимаясь, целует в губы.
— Мотылёк, — мягко улыбаясь, провожу ногтем по его щеке.
— Вообще-то, я уже бабочка. Почему до сих пор для тебя я мотылёк? — шепчет он.
