– Оу, – он шумно выдыхает и кривится.
– Прими совет: не дери свою задницу ради этого, – добавляет он.
– Я не собираюсь никого и ничего драть. Я только хочу узнать, какая угроза нависла над Флор, – заверяя его, подхожу ближе.
– Чувак, я тебя знаю, ты на заднице ровно сидеть не можешь и выдашь какую-нибудь фигню, которая ещё больше ухудшит твоё положение здесь. Оли и так тебя терпеть не может, а прошло только три дня, впереди целый год…
– Так, слушай, чувак, – перебивая его, кладу руку на его плечо под кожаной курткой и сжимаю, – мне насрать на твои чувства ко мне, поэтому говори, что задумала королевская чета, и как это отразится на состоянии Флор.
– Раф…
– Говори, Белч. Подозреваю, что мне это ни черта не понравится, но обещаю, что постараюсь держать себя в руках и никого не убить, – пальцами сжимаю его плечо, подгибая под себя, отчего парень издаёт обречённый стон и даже хнычет.
– Блять, Раф, я боюсь того, что ты натворишь. Правда, лучше иди к себе, пожалуйста. Заверяю тебя, я попробую помочь Флор избежать суровых последствий, – жалкая попытка образумить меня летит к чертям. Одного моего взгляда, отработанного годами во время выбивания денег из должников, хватает, чтобы он положил свою руку на мою и заверил меня – он всё скажет.
– Аукцион – развлечение для таких, как мы. Оно было очень популярно в сороковых годах. Купля и продажа людей.
– Чего? Это, вообще, законно? – Возмущённо шиплю я.
– Ты забыл, где находишься? Здесь всё законно, кроме убийств, хотя в последнем я уже не уверен. Аукцион – испытания для парней и девушек. С каждой стороны идёт демонстрация товара. Нам прислали вчера список девушек, мы «Альфа», другие братства не участвуют, так как считаются не такими роскошными и подходящими, как наше, для «Оморфии». Список парней отослали им. В общем, ставка на девушку начитается от тридцати тысяч евро, на парней от десяти. Короче, сейчас покажу, – Белч оглядывается и достаёт телефон. Копошится в нём, пока внутри меня происходит невероятный бунт, грозящий завершиться катастрофой.
– Это твоя милашка Флор, – он поворачивает ко мне экран.
Звучит мягкая музыка, и я узнаю комнату Флор, она в университетской униформе медленно и очень неумело раздевается под музыку. Ей явно не хочется этого делать, но она делает, желая попасть в сестринство, о котором грезит её мать. Чёрт. Отвожу глаза, когда она сбрасывает рубашку и открывает на обозрение полную и приподнятую грудь в белом бюстгальтере.
– Многим нравится, точнее, её скромность вызвала во многих восторг, – добрасывает дерьма в костёр Белч, и выключает видео.
– То есть их как проституток будут продавать? И это нормально? То есть вот это всё достойно восхищения? – Зло рычу я.
– Ну, в общем, да. Рабство будет длиться только одну ночь. С двенадцати до семи утра. Деньги небольшие для нас, поэтому каждый уже разобрал себе девочек, как и девушки разобрали парней, на кого будут делать ставки и выкупать. Я отказался участвовать, но когда увидел то, что Флор тоже будет на аукционе, подал заявку на неё. Нас пятеро. И я выкуплю её, не волнуйся, Раф. Ей ничего не угрожает, – быстро заверяет меня Белч.
– А что за соглашение?
– Хм, не знаю. Я его не видел, но предполагаю, что-то вроде того, что каждая из сторон не имеет друг к другу никаких претензий, и не будет предавать дело огласке. Мира умная и хитрая стерва, она всегда думает о своей заднице и о последствиях, поэтому считаю, что соглашения именно об этом, и она хранит их у себя, – задумчиво отвечает Белч.
– Блять, вот же сука! Какой надо быть тварью, чтобы невинных девчонок превращать в подстилки?! – Выкрикиваю я, сжимая кулаки.
– Я так и думал, что твоя реакция будет именно такой. Раф, не стоит туда ходить, я тоже в числе братства и перебью ставки, обещаю. Просто жди моего сообщения, я передам тебе Флор, и ты отведёшь её домой, только чтобы никто не узнал. Иначе мне будет плохо. Чувак, я прошу тебя остыть, многие готовы лечь под нас, чтобы стать сестрой в «Оморфии», практически все, но насилие… такого ещё не было, так что Флор, правда, ничего не угрожает. Тем более есть я, – парень хватает меня за локоть, и я концентрирую на нём взгляд.
– Если ты сунешься туда, то на тебе живого места не оставят. Я не смогу заступиться за тебя, иначе меня прикончат. Оли передаст всё моим родителям, а они тупо перекроют мне кислород. Я не могу так рисковать, понимаешь? Ещё неизвестно, что ждёт Сиен, они с Мирой не разговаривают, хотя я передал ей твои слова. Раф, послушай и прими верное решение. Я заверяю тебя – позабочусь о Флор и верну тебе её целой и невредимой. Сейчас все готовятся, и я должен идти к ним, – он дёргает меня, а я не могу принять такую действительность.
Это не богатый мир, а порочный ад, не имеющий никаких границ, сильно похожий на мою прежнюю жизнь. Могу ли я поверить ему? Возможно. Могу ли так просто закрыть на всё глаза и позволить изнасиловать Флор? Нет, чёрт возьми, не могу!
Мобильный Белча звонит, и он, отпуская меня, быстро бросает взгляд на экран, на котором красуется безобразная морда Оливера.
– Раф, пообещай мне, что дождёшься сообщения и не сделаешь чего-то ужасного, – нетерпеливо просит Белч.
– Хорошо. Но если что-то пойдёт не так, то ты скажешь мне. А дальше не буду ждать от тебя поддержки, я понимаю всё, но никогда не допущу, чтобы они превратили Флор в шлюху, – тихо отвечаю.
– Согласен. Тогда до встречи. Всё начнётся в десять, сначала парни, потом девушки, – бросает он и отвечает на звонок главы братства, обещая ему немедленно быть в доме.
– Жди моего сообщения! – Кричит он напоследок и несётся обратно к студгородку.
И я должен оставаться спокойным? Должен просто так сесть и ждать, когда вся эта хрень закончится? Да ни черта. Единственное, что сейчас могу сделать – пойти к администрации и заявить на незаконную продажу людей. Но, конечно, в это время уже никого нет, все отправились домой, в Женеву, и мне теперь, действительно, остаётся лишь названивать Флор, оставляя гневные сообщения. Я даже Мире позвонил, но меня игнорируют, как и раньше. В доме никого нет, они все направились в братство, а там дежурят парни из «Омеги», и я не справлюсь один против дюжины накачанных стероидами уродов.
Паника. Я не раз ощущал эти ледяные тиски, из которых ты пытаешься выбраться, но всё безуспешно. Ты мечешься, как загнанный зверь, и перебираешь в памяти тех, кто мог бы помочь. Я не имею права звонить Эрнесту, так как последний раз мне было чётко сказано – дела сестринства его не интересуют, ему плевать на девичьи разборки.
Открывая ноутбук Миры, в котором даже пароля не стоит, влезаю в почту и просматриваю письма. Заказы из бутиков, счета из салонов, какие-то фотографии с отдыха, но даже в корзине нет писем с видеозаписями. Я копаюсь в файлах компьютера, восстанавливая систему на неделю назад, и всё равно ничего нет. Значит, она всё хранит в другом месте, на спрятанном ноутбуке. Возвращаю все данные в исходное, до моего внедрения, положение и начинаю копаться в каждой тумбочке и шкафу. Шмотки. Шмотки. Шмотки. Ничего, мать её!
