Мне жарко. Так жарко, что я тру лицо, расчёсываю волосы, провожу по ним ладонями и, поднимая голову к потолку, бессвязно шепчу: «Вон». Знобит, пот собирается на лбу, словно у меня простуда или же что-то более серьёзное. Мой взгляд вновь и вновь цепляется за окровавленную руку на рисунке, в которой я протягиваю сердце, и тошнота подкатывает к горлу. Так плохо… всё мутнеет, а затем резко кружится голова. По кругу. Снова и снова. Бесконечно долго меня ведёт из стороны в сторону, пока в голове неожиданно что-то не щёлкает. Правда, какой-то щелчок, от которого всё затихает, и теперь я смотрю на кисти, разбросанные по полу, на баллончики с краской и на какие-то листы с набросками. И в эту самую секунду я осознаю, что эта работа не могла занять сутки или двое, выходит, Рафаэль рисовал это очень давно. Вероятно, он знает… да, он же сказал, что видел меня на диване, боящуюся вернуться ночью в спальню. И он был рядом. Всё это время был рядом, а я находилась в незащищённом сне. Он пробирался в мой дом. Он, в который раз, проник в мою жизнь, чтобы разрушить меня окончательно. И нет, я не верю тому, что он хоть в чём-то раскаивается. Это ложь. Он соткан изо лжи и выгоды. Ему нужно восстановить отношения со мной, чтобы продолжить находиться здесь. И это так злит. Меня буквально срывает с места от ярости, и я ношусь по комнате, словно обезумевшая. Адреналин резко возрастает в крови.
– Ты считаешь, что вот это… это дерьмо, которое ты намазюкал здесь всё исправит? Думаешь, тот факт, что я жру человеческие сердца и не раскаиваюсь в этом, принесёт мне облегчение? Что ты, мать твою, знаешь о боли? Что ты, кусок говна, чёрт бы тебя побрал, понимаешь о моём состоянии?! – Кричу я, ползая по полу и собирая мусор. Бросаю это занятие и быстро несусь вниз за мусорным пакетом. Возвращаюсь, распаляя себя ещё больше от злости на его поступки по отношению ко мне, раззадоривая себя тем, с какой наглостью так просто появляется в моём… МОЁМ доме и находится со мной рядом, когда я этого больше всего боялась. Остервенело бросаю в пакет всё, что валяется на полу, даже какие-то порванные вонючие тряпки. Ползаю по полу и собираю кисти, краски, и меня трясёт от злости.
О, ты не представляешь, какую суку сейчас разбудил во мне, Рафаэль Лоф! Ты даже не подозреваешь, на что я сейчас готова, желая разорвать тебя в клочья! Я ногтями твою морду раздеру, понял? Ты и понятия не имеешь, на что нарвался, подонок!
Хватаю пакет и тащу его по полу, спускаясь вниз. Я готова сейчас убивать. Убивать и орать. Визжать от того, насколько он подлый и низкий человек. Я таких вижу каждый день, и ненавижу их. И сейчас, вся боль, все переживания и страхи обращаются в смертельную войну, которую я не собираюсь останавливать. Я не боюсь его! Не боюсь, потому что он никто для меня, и теперь я готова сказать ему обо всём, что так горит в груди!
– Открывай! Живо! – Ударяю кулаком по двери комнаты, в которой ещё недавно он целовался и спал с сукой, которую тоже сейчас ненавижу и жалею о том, что сделала, оплатив её лечение. Пусть сдохнет! Сдохнет, я сказала! И она, и он! Пусть все сдохнут к чёрту!
Дверь распахивается, и я, толкая озадаченного парня, залетаю в комнату, вытряхивая весь мусор на пол.
– Жил в помойке и сейчас живи, тебе не привыкать, ублюдок! Вот твоё место! Здесь твоя еда и твои пожитки! Чтобы завтра не было того дерьма, которое ты намазюкал на моей стене, понял? Не было, как и тебя! – Крича, подлетаю к Рафаэлю и толкаю его в грудь. А он только отшатывается от силы, с которой я его ударила. Ничего не говорит, меня это бесит. Распаляет сильнее. До точки невозврата. До той степени, в которой я не осознаю последствий своего присутствия здесь. Мои эмоции на пике. Всё сейчас на пике. Боль. Разочарование. Страх. Унижение. Воспоминания.
– Мира…
– О, нет, никакой Миры для тебя больше не существует, уродец. Для тебя я только мисс Райз, а ещё лучше Хозяйка питомца, которого отдам на усыпление! Ты ничтожество! Мразь поганая! Я ненавижу тебя так сильно, что словами не описать! Ты должен был сдохнуть ещё в утробе своей идиотки-матери, которая оставила тебя! Ты не имеешь права на жизнь! Не имеешь! – Хватаю с пола пустую банку из-под краски и швыряю в него. Попадаю прямо по голове, а он лишь жмурится и не двигается. Опускает взгляд, и молчит, как побитая собака. Тварь!
– Ты хотел знать, да? Хотел знать, что же такого случилось в ту проклятую ночь. Верно? Так я сейчас тебе всё расскажу. Расскажу о каждой минуте из того времени, чтобы ты понял, как глубоко и остро наказал меня. Я, блять, тебе сейчас всё поведаю, – швыряю в него тряпку, но она не долетает и падает между нами.
– Пожалуйста, не надо…
– Предполагаю, Белч, это трепло наркоманское, уже поделился с тобой тем, что в ту ночь пропали девушки из сестринства, в том числе Беата, Саммер и я. Хотя я не входила в сестринство и ненавидела этих сук и то, что они творят. Я пакостила им, вставляла палки в колёса, раздражала их, унижала и смеялась над ними, когда постила на сайте подробности их жизни, тайны их семей, рассказывая обо всех преступлениях. Я никому не доверяла, даже Сиен, – замолкаю на секунду, делая глубокий вдох. Всё, меня уже не остановить. Эти воспоминания, комом накатываются в сознании, и я возвращаюсь туда… туда, где тоже было больно и страшно.
– Я не хочу…
– Хочешь, – резко обрываю Рафаэля. – Ты этого добивался, так знай, кто ты на самом деле. Итак, был День святого Валентина. Очередной общий бал, на который я даже не собиралась идти, а направилась к себе, чтобы поскорее сбежать в город. Ко мне пришла Саммер с бутылкой вина и предложила выпить, расслабиться и поболтать о парнях. Дура тупая, думала, что я не пойму, чего она хочет получить. Оливер уже обхаживал меня, носился за мной и преследовал, как полоумный придурок, оставив Саммер без внимания. Да и трахал он её только под высоким градусом. Я послала её к чёрту и выгнала из спальни. Собралась и вышла, но неожиданно мне закрыли рот и что-то вкололи в шею. Я отключилась. Очнулась я в темноте связанная. Рот был заклеен скотчем, хотя я поначалу даже сказать ничего и не пыталась, только хотела вспомнить, что случилось или же проснуться, желая, чтобы всё это оказалось очередным кошмаром. Но увы, всё было реально. Меня жутко тошнило, я не понимала, что произошло, и где я нахожусь. Сознание не хотело возвращаться, в голове царили лишь туман и страх. При мне не было ни телефона, ни моей сумки, ни верхней одежды, ничего, чем я могла бы воспользоваться и защитить себя. Так я и лежала, не знаю, как долго, пока не услышала голос Беаты, – сглатывая, перевожу взгляд на серую стену и на секунду закрываю глаза.
– Так-так, что это за стерва у нас здесь? Да это же та самая выскочка Эмира Райз пришла, чтобы покаяться в своём решении унизить меня, отказавшись от щедрого предложения стать нашей сестрой, и превратилась из надменной богачки в жертву Кровавого Валентина. Какая радость. Какой успех. Не бойся, моя милая, тебе будет больно, но, поверь, это того стоит, ведь любовь она вот такая сука, заставляет приносить в жертву девственницу или же ту, кому ты желаешь смерти, ради доказательства чувств. И мне тебя не жаль. Ох, нет, жить ты будешь, но вот как… это вопрос, – цитирую слова Беаты тем же тоном, какой запомнила.
