– Мы сами о себе подумаем. И раз уж хочешь шампанского, вперёд, – хватаю бутылку и бросаю Белчу.
– Идиот, она теперь выстрелит.
– Пусть стреляет. Пусть. Это наша квартира и наше решение. Открывай, – я смеюсь, наблюдая за тем, как друг опасливо откупоривает бутылку. Сиен плачет и отходит назад.
Пробка вылетает в потолок, напиток разливается по полу.
– Я дома, – слышу шёпот Миры и поворачиваюсь к ней.
– Мы дома.
– Да, – она улыбается, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать мою любимую. Любимая. И этим всё сказано.
– Бокалы, давай бокалы! – Кричит Белч.
Мира отпускает мою руку и бежит к столу, чтобы подать Белчу бокалы. С этого момента мы и продолжим. У всего есть продолжение, и вот оно моё. Я не жалею ни о чём. Я рад тому, что моя жизнь – одно сплошное продолжение любви, проблем, боли, переживаний. Это нормально. Бояться жить нельзя, и я, наконец-то, это понял. Я счастлив.
Эпилог
Три месяца спустя…
Мира
Улыбаясь, откладываю телефон и подхватываю тарелку и кружку. Подпевая себе под нос, направляюсь в спальню. Целую Рафаэля в висок, и его пальцы перестают ударять по клавишам. Ставлю рядом с ним на стол стакан и тарелку.
– Прости, я разбудил тебя? – Он снимает наушники, и я качаю головой.
– Нет, я проснулась не оттого, что тебе не спалось. Будильник зазвенел, пора на пары, – сажусь к нему на колени, и он утыкается носом мне в шею.
– Позавтракай хотя бы этим, ладно? Чай и печенье, – прошу его, проводя по волосам.
– Спасибо. Ещё немного, и закончу, – зевая, потирается губами о мою щёку, вызывая приятные мурашки по телу. Они до сих пор бегут. И это один из самых любимых моментов в моей жизни.
– Не торопись.
Рафаэль поднимает голову и улыбается, вымученно и устало. Он работает над книгой последние месяцы. Он психует, злится, а я лишь стараюсь поддерживать его в этом. Его работы с прошедшей выставки были сразу же куплены, что не могло не радовать нас обоих. Но вот написание книги ему даётся с трудом. Порой он уходит в свою студию, которую снимает почасово. Пропадает там, а потом возвращается, садится рядом со мной и кладёт голову на колени. И я, читая свои лекции, глажу его по волосам. Я не могу сказать, что так сложно понимать Рафаэля без слов. Нет, мне нравится всё, что с нами происходит. Мы живём. Мы двигаемся дальше.
– Я в последнее время веду себя отвратительно.
– Ты вёл себя и похуже, так что всё в порядке. Ты поедешь сегодня на занятия?
– Не знаю, если не усну, то поеду… да, не начинай. Я помню, что я должен ходить на них, чтобы получить образование. Я хожу, когда не пишу или не рисую, или меня не вызывают куда-то на очередную сходку, которая меня бесит. Я… прости, я придурок.
Смеюсь и качаю головой.
– Но любимый придурок. До вечера. Если будешь дома, то напиши, я куплю что-нибудь. У меня сегодня смена, и я вернусь очень поздно, – поднимаюсь с его колен, но Рафаэль притягивает меня к себе обратно и прижимается щекой к моему животу.
– Когда мы дату назначим?
Удивлённо приподнимаю брови.
– Хоть завтра.
– Правда? – Он поднимает на меня взгляд, и я киваю.
– Вряд ли наша жизнь изменится после этого, но решай сам. Ты же у нас мужчина, – треплю его по отросшим длинным прядям. Кривится и цокает, передразнивая меня.
– Вот возьму и решу, – обиженно бурчит он, отпуская меня.
– Вот возьми и реши, – смеюсь я, слыша его чертыханья.
– Люблю тебя.
– И я тебя.
Выхожу из квартиры, застёгивая куртку, и снова смотрю на фото отправленное Флор. Едва я оказываюсь на улице, как на экране отображается входящий звонок с кривляньями Рафаэля.
– Да?
– Я хотел сказать спасибо. Я забыл, – быстро произносит он.
– За что?
– За всё, Мира. За то, что терпелива ко мне и за то, что любишь такого придурка, как я.
– О’кей, ужин за тобой, – хохоча, отключаю звонок и игнорирую попытки Рафаэля возмутиться этому.
Три с половиной месяца спустя…
Мира
Мы с Рафаэлем врываемся в палату, и нас обдаёт сладким ароматом.
– Поздравляем! – Кричим мы, отпуская синие шарики к потолку.
– Вы прилетели, – Сиен улыбается, лёжа на кушетке в родильном отделении больницы.
– Ещё бы они не прилетели, да, чувак? Я бы не простил твоим крёстным этого, – Белч поднимает голову от люльки с новорождённым.
– Поздравляю, – Рафаэль подходит к другу и пожимает ему руку, а затем похлопывает по плечу.
– Ты как? – Спрашиваю Сиен, опускаясь на стул рядом с ней.
– Рожать неприятно, скажу тебе. Но зато какой итог! И вы успели. Я так рада тебя видеть здесь. В Лос-Анджелесе. Как прошёл день рождения Рафаэля? Ему понравился подарок?
– Да, конечно. Всё прошло хорошо, только мы не ожидали, что в этот же день ты решишь рожать. Но успели, рожала ты, действительно, долго, мы даже практически доели ужин, – смеюсь я.
– Прости, так получилось.
– Да я шучу. Всё хорошо. Два дня будем праздновать теперь. А где наш маленький принц? – Поднимаюсь и, огибая кушетку с новоиспечённой мамой, подхожу к люльке.
– Вот он. Крупный чувак получился…
– Белч, прекрати сына называть чуваком, – раздражённо обрывает его Сиен.
– Ты же имя выбрать не могла за девять месяцев. Как мне его называть? Мальчик? Или мелкий? У тебя было девять месяцев, ты насиловала мой мозг миллионом вариантов имён и всё не знаешь, какое ему подойдёт больше. И это снова моя вина? Да я…
Тихо смеюсь, обнимая Рафаэля.
– Какой он милый, – шепчу я, глядя на младенца. Так сразу и не скажешь, на кого он похож больше.
– Он страшненький. Наш будет лучше, – на ухо мне говорит Рафаэль. Пихаю его в ребро и бросаю осуждающий взгляд.
– Прекрати. Это некрасиво, мон шер. Он родился несколько часов назад. Они все такие.
– Да знаю я. Он мне день рождения испортил. Я обижаюсь.
Но по довольному виду Рафаэля и его широкой улыбке этого не скажешь. Мы, конечно, собирались прилететь, чтобы поздравить друзей с первенцем, но через неделю. Малыш сам выбрал время, когда ему появиться на свет, и в этом его винить нельзя. Поэтому нам пришлось прекратить целоваться, бросить наш романтический ужин, и доедая на ходу, стремительно мчаться в аэропорт, чтобы улететь в Лос-Анджелес.
– А теперь дело за вами. Нам нужна принцесса, – Белч вклинивается между нами с Рафаэлем.
