– Потому что ты мне не ровня, моя дорогая Фрэнки.
С этими словами он повесил трубку.
В тот день я посадила двадцать горшков с цветами. Потом вернулась в свою комнату, приняла душ и принялась заполнять заявление в университет. Я решила, что моими ведущими специальностями будут политология и юриспруденция. Справедливости ради, я всегда полагала, что моим призванием станет садоводство, но, поскольку отец бесконечно приводил меня в бешенство, будет приятно ткнуть его носом в мое решение. Потому что долгие годы он заставлял меня изучать то, что вряд ли бы вызывало интерес. Я вела себя как мстительная малявка, но добилась права на образование, и это поднимало мне настроение.
Я склонилась над своим дубовым столом, когда атмосфера в комнате вдруг изменилась. Даже голову поднимать не пришлось, чтобы понять, в чем дело.
Мой жених пришел проведать свою плененную невесту.
– Завтра у тебя первая примерка платья. Иди спать.
Краем глаза я заметила, что он не в костюме. Его загорелое, поджарое и мускулистое тело облегала белая футболка с треугольным вырезом, а на узких бедрах низко висели темные джинсы. Китон вовсе не походил на сенатора, вел себя не как политик, и меня выбивало из колеи, что никак не удавалось уложить его на лопатки.
– Я заполняю заявление, – ответила я, вновь чувствуя, как румянец заливает лицо и шею.
Почему всякий раз, когда Вулф обращал на меня взгляд, казалось, будто он опустил меня в горючее? И как это прекратить?
– Зря только время тратишь.
Я вскинула голову и подарила ему взгляд, которого он ждал.
– Ты дал обещание, – прорычала я.
– И я его выполню. – Вулф отошел от двери и неторопливо приблизился ко мне. – Тебе не нужно заполнять заявление. Мои работники уже это сделали. Ты вот-вот станешь Китон.
– А Китоны слишком претенциозны, чтобы самостоятельно заполнять бланки? – Я едва сдерживалась, чтобы не сорваться на него.
Он подхватил документы со стола, смял их и бросил в мусорное ведро возле стола.
– Тебя примут, даже если нарисуешь в заявлении члены разных размеров и форм.
Я вскочила со стула и отпрыгнула от Вулфа как можно дальше. Не могу рисковать еще одним поцелуем. Губы и так покалывает всякий раз, как я вспоминаю его отказ.
– Да что ты себе позволяешь! – заорала я.
– Кажется, ты часто задаешься этим вопросом. Может, сменишь пластинку?
Вулф просунул руку в передний карман джинсов, а другой взял со стола мой телефон, со спокойным безразличием пощелкав по экрану большим пальцем. Родители запрещали мне устанавливать пароль. Когда мама вернула мне мобильный, я как-то забыла установить защиту от посягательства на личное пространство, учитывая, что этого права меня все равно лишили.
– Что ты делаешь? – Мой голос звучал пугающе спокойно и вместе с тем удивленно.
Вулф не сводил взгляда с телефона.
– Валяй. Спроси еще раз. Как я посмел, да?
Я была так потрясена, что не сразу удалось подобрать слова. Этот человек – дикарь в костюме. Он при каждом удобном случае провоцировал и издевался надо мной. Мой отец был несговорчивым придурком, но этот мужчина… этот мужчина… Он дьявол, который каждую ночь возвращался ко мне в кошмарах. Он был геенной огненной за райской грубой личиной. Огонь, который манил своим видом, но прикосновением убивал.
– Сейчас же отдай мне телефон.
Я протянула ладонь, но Вулф пренебрежительно отмахнулся и продолжил читать сообщения. Сообщения от Анджело.
– Не смей! – Я бросилась на него и потянулась, чтобы выхватить телефон, но Китон поднял руку, другой схватил меня за талию, перехватил и прижал обе мои руки к низу своего живота поверх футболки.
– Одно движение – и ты увидишь, что со мной делает твой гнев. Дружеский намек: он будоражит меня, но тебе будет неловко узнать, как это происходит.
С одной стороны, мне хотелось бросить ему вызов, чтобы он отпустил мои руки. Я никогда не трогала мужские гениталии, и подобная перспектива меня взволновала. Моя жизнь и так превратилась в кавардак, и моя нравственность – последнее, за что я цеплялась. И прямо скажем, пальцы уже устали.
Я сдвинула руки из принципа, и Вулф ухмыльнулся, продолжая крепко сжимать мои запястья и читать сообщения, но не выполнил своего обещания опустить мои руки на свой пенис.
– Будешь отвечать своему ненаглядному? – непринужденно спросил Китон.
– Не твое дело.
– Ты станешь моей женой. Все, что касается тебя, – мое дело. Особенно голубоглазые мальчишки с улыбками, которые не внушают мне доверия.
Вулф отпустил мои руки, засунул телефон к себе в карман и наклонил голову, взирая на меня с презрением. Я чуть не заплакала. После вчерашнего унижения он не только не извинился, но дважды за сегодня поиздевался надо мной, выбросив заявление в мусор и прочитав все мои сообщения.
Он конфисковал телефон, словно я была его дочерью.
– Мой телефон, Вулф. Отдай. – Я шагнула назад. Мне так захотелось нанести ему телесные повреждения, что стало больно дышать. А он лишь молча и спокойно смотрел на меня.
– Только если удалишь из контактов номер Бандини.
– Он друг детства.
– Чисто из любопытства: ты со всеми друзьями детства трахаешься?
Я одарила его приторной улыбкой:
– Боишься, что я сбегу и снова займусь сексом с Анджело?
Вулф высунул кончик языка и зловеще облизнул нижнюю губу.
– Я? Нет. А ему стоило бы бояться. Во всяком случае, если не хочет лишиться члена.
– Говоришь как бандит, а не как будущий президент. – Я гордо вздернула подбородок.
– Обе должности предполагают безграничную власть, но по-разному. Ты удивишься, сколько у них общего.
– Перестань оправдывать свои поступки, – бросила я.
– А ты перестань бороться с судьбой. Этим ты никак не поможешь своему отцу. Даже он хочет, чтобы ты подчинилась.
– А ты-то откуда знаешь?
– Сегодня утром загорелось одно из его владений на Великолепной миле. Пятьдесят килограммов наркотиков прямиком из Европы – пуф! – исчезли. Он не может связаться со страховой компанией, пока не спрячет улики, а к тому времени они поймут, что он нарушил целостность картины. Твой отец только что потерял несколько миллионов.
– Это твоих рук дело, – сощурив глаза, обвинила я, на что Вулф пожал плечами:
– Наркотики убивают.
– Ты сделал это, чтобы они велели мне отступить, – сказала я.
Китон рассмеялся:
– Солнышко, ты в лучшем случае помеха, но вовсе не стоишь такого риска.
Еле сдержавшись, чтобы не залепить ему пощечину или еще что похуже, я вылетела из комнаты. Гнев тенью следовал за мной. У меня не было машины, чтобы покинуть этот дом, да и идти-то было некуда, но мне захотелось исчезнуть. Я вбежала в беседку, где наконец сдалась и рухнула на колени, заливаясь жгучими слезами.
