– Папа! – прокричала я, глотая ком слез.
Как он посмел говорить такое? И почему мне до сих пор больно слышать подобное, хоть я и знала, что отец недостоин ни моей любви, ни моего уважения?
– Ты пьян, – я не понимала, кому это говорю, себе или ему. Щека еще горела, и мне хотелось навсегда стереть из памяти последние пятнадцать минут. – И жалок.
– Я сыт по горло и на грани того, чтобы разрушить ваши жизни, – парировал отец.
– Мама, пойдем, – настойчиво позвала я ее.
– Я, наверное, останусь здесь и вздремну. – Она, не снимая жемчуга и темно-зеленого шелкового платья, свернулась калачиком на постели в позе эмбриона.
Вздремнет. Ну да. Моя мать упорно отказывалась проявлять неповиновение мужу даже после того, что он натворил. Я покачала головой, развернулась и вышла из комнаты, с такой силой сжимая в руке осколок, что по платью потекла струйка крови. Я снова зашла в ванную, привела себя в порядок и убедилась, что на ткани не осталось заметных пятен. Потом вернулась на вечеринку, зная, что мое исчезновение вместе с родителями породит непоправимые сплетни. Плохо понимая, что происходит, я, будто не в себе, шла, натыкаясь на гостей, и игнорировала обеспокоенные и наблюдательные взгляды. Я нашла у бара мисс Стерлинг, которая пробовала закуски, и бросилась ей в объятия, не заметив небольшой тарелки с едой, которую она держала. Тарелка упала, и на пол повалились крабовые котлетки и фаршированные яйца.
– Можем мы подняться наверх? – еле-еле проговорила я. – Мне нужна помощь, чтобы поправить макияж.
Она открыла рот, но на мое плечо легла твердая рука и развернула меня. Я оказалась лицом к лицу со своим новоиспеченным мужем, который хмуро взирал на меня сквозь темные ресницы. Я никогда не видела его таким сердитым.
– Что случилось с твоим лицом? – спросил он. Я тут же подняла руку к щеке, потирая ее и смеясь от конфуза. К счастью, Вулф контролировал свой тон, и зрителей у нас не прибавилось.
– Ничего. Случайно вышло.
– Франческа… – его голос стал мягче, и Вулф взял меня за руку – не за локоть, что было в новинку. Он потянул меня в небольшое углубление между лоджией и гостиной, и я опустила взгляд на свое огромное платье, отчаянно стараясь не плакать. Интересно, удастся ли хоть раз прожить сутки, не рыдая?
– Он тебя ударил? – тихо спросил Вулф и согнул колени, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он посмотрел мне прямо в глаза в поисках чего-то еще, кроме отпечатка отцовской руки на моей щеке, который дал бы ему право делать все, что хочет.
– Он не собирался. Он хотел дать пощечину моей матери, а я вмешалась и встала у него на пути.
– Господи, – покачал головой Вулф.
Я отвела взгляд.
– Почему это так важно, Вулф? Ты ненамного лучше его. Да, ты меня не бьешь, но постоянно говоришь обо мне ужасные вещи. Я слышала твое признание отцу, что ты со мной только для того, чтобы тр… заниматься сексом, а как только я перестану хорошо смотреться рядом с тобой, ты планируешь от меня избавиться.
Я заметила краем глаза, как он выпрямился в полный рост и с досадой клацнул зубами.
– Ты не должна была это слышать.
– Ты не должен был говорить такое. Ты произнес много оскорбительных слов обо мне.
– Я его провоцировал.
– Прекрасно. Он так разозлился, что попытался ударить маму. Отчасти это и твоя вина. Мой отец – психопат, и все, кто с ним связан, – потенциальные жертвы.
– Я бы никогда не позволил ему поднять на тебя руку.
– Никогда или пока я буду достаточно хорошенькой, чтобы носить звание миссис Китон?
– Никогда, – отчеканил Вулф. – И советую кончать с этой херней. Ты останешься миссис Китон до конца своих дней.
– Дело не в этом! – вскрикнула я и, повернувшись, схватила бокал шампанского для храбрости и одним махом его опрокинула. Вулф не стал читать мне нотации. Я огляделась. Гостей стало меньше. После инцидента с родителями я потеряла счет времени.
– Который час?
– Час, когда все уходят, а мы разруливаем этот бардак, – ответил Вулф.
– А на самом деле? – фыркнула я. Вулф крутанул запястьем, сдвинул край рукава и посмотрел на свои часы.
– Одиннадцать. Ты же знаешь, что они не уйдут, пока не проводят нас в спальню.
Я вздохнула. Это была традиция. Вулф протянул мне руку, и я взялась за нее, но не потому, что хотела провести с ним ночь, а потому, что хотела, чтобы все закончилось.
Спустя пять минут сенатор Китон объявил, что мы направляемся в нашу спальню, на что гости засвистели, захлопали и радостно засмеялись. Вулф помог мне подняться в мою старую комнату, которую родители подготовили для нашей брачной ночи. За нами пошли гости, подкидывая сладости и пьяно напевая, и их звонкие голоса слились воедино. Вулф закинул руку мне на плечо, защищая и пряча мою щеку, которая была еще припухшей и красной от удара отца. Я повернула голову и заметила в толпе родителей. Они хлопали вместе с остальными и, наклонив головы, слушали, что люди кричат им на ухо. Мама широко улыбалась, а отец ухмылялся, демонстрируя, что мир по-прежнему у его ног. Что-то во мне надломилось, когда я поняла, что все это сплошное притворство.
Притворство, на которое я велась с самого детства.
Летние каникулы, чудесное Рождество, их публичное проявление привязанности во время приемов. Ложь, ложь, одна лишь ложь.
Вулф закрыл за нами дверь и для пущей уверенности провернул замок на два оборота. Мы оглядели комнату. На большой двуспальной кровати, которой по такому особому случаю заменили мою старую односпальную, было постелено кипенно-белое белье. Меня затошнило. Не только потому, что нам нечего будет им показать, но и потому, что сегодня мы займемся сексом, и все об этом знали. Меня это смущало. Я присела на край кровати, подложив руки под попу, и уставилась на платье.
– Мы обязаны? – прошептала я.
– Мы ничего не обязаны. – Вулф открыл бутылку с водой и, сделав глоток, сел рядом. Передал мне бутылку, и я поднесла ее ко рту.
– Хорошо. Потому что у меня еще идут месячные. Они начались после того, как я приняла таблетку, – не знаю, зачем я ему об этом рассказывала. Хотя нет, знала. И пришло время задать вопрос: – Почему ты заставил меня ее принять?
– Ты готова к детям?
– Нет, но ты не знал об этом. И, прямо скажем, большинство решило бы, что ребенок зачат после свадьбы. Почему ты так волновался?
– Я не хочу детей, Франческа. – Вулф вздохнул и потер лицо. – То есть… вообще.
– Что? – прошептала я.
Мне рассказывали, что большие крепкие семьи – это то, о чем все мечтают, и я всегда хотела завести такую. Вулф встал и, развернув меня к себе спиной, начал расстегивать платье.
– У меня было не лучшее детство. Мои родные мать и отец были дерьмовыми родителями. Меня практически воспитал брат, но он умер, когда мне было тринадцать. А приемные родители скончались, когда я учился в Гарварде. Отношения, по моему мнению, хлопотная и бесполезная трата времени. Я всячески стараюсь их избегать, кроме рабочих, но и в этом случае выбора у меня нет. Дети по определению мешают и не входят в список моих приоритетов. Однако я понимаю твое стремление произвести на свет потомство и не стану препятствовать, если ты захочешь родить ребенка. Просто тебе придется учесть два момента. Первое: они будут не от меня. Ты можешь забеременеть от донора спермы. И второе: я не стану принимать участие в их воспитании. Если ты решишь завести ребенка, я обеспечу и тебя, и его и дам вам хороший безопасный дом. Но если ты решишь остаться со мной – действительно со мной, – у нас никогда не будет детей, Франческа.
