– Нет. И перестань спрашивать, потому что я никогда тебе не скажу.
– Ты несправедлив. – Я надула губы.
– Я никогда и не заявлял обратное. В любом случае, ответ придется тебе не по нраву.
– А может, наоборот? Может, он наконец поможет мне примириться с тем, что отец от меня отрекся.
Вулф остановился перед красно-белым домиком, оказавшимся не хижиной, а конюшней.
– То, что Артур отказался от своего драгоценного камня только потому, что до него дотронулся я, уже доказывает, что он тебя недостоин.
– А ты достоин? – спросила я.
– Моя дорогая, разница между твоим отцом и мной в том, что я никогда не притворялся, будто достоин тебя. Я просто забрал тебя, и все.
Я положила руку поверх деревянной калитки и покачала головой:
– Это преступление, Вулф. Я не пойду.
Он перепрыгнул через забор и, не оглядываясь, зашел внутрь. Возле дверей было раскидано свежее сено, а по витавшему в воздухе запаху влажной почвы и того, что мой тренер называл дорожными дарами (лошадиный помет), я поняла, что внутри есть и живность.
Я услышала, как Вулф свистит и цокает языком из глубины конюшни.
– Какая красавица.
– И двух секунд не прошло, как ты отошел, а уже заигрываешь с другими дамами, – выкрикнула я.
От улыбки у меня заболели щеки. В ответ раздался его хриплый грубоватый смех, и я сжала бедра, чувствуя, как что-то во мне манит наконец допустить Вулфа к своему телу. Сегодня я могла бы заняться с ним сексом. Господи, я хотела этого. Впервые с нашей помолвки я была полностью готова физически к своему мужу. Более чем готова. Мне это было нужно. И хотя Вулфа невозможно понять, одно я знала точно: он тоже меня хочет.
– Иди сюда, – позвал он, и звучание его голоса удивительно и, возможно, даже поразительно напомнило мне о юных итальянских мальчишках из местности, где росла я сама. То, как он выкрикнул эти слова, заставило меня задуматься, но я быстро покачала головой, смеясь над собой. Вулф Китон родом из хорошей семьи. Его почивший отец был владельцем гостиничного бизнеса, а мать – судьей верховного суда.
– А если нас поймают? – Не удивлюсь, если от широкой улыбки у меня лицо лопнет.
Я услышала еще больше восхищенного свиста. Вулф свистел как ребенок из подворотни, но вальсировал как аристократ. Мне никогда не одержать над ним победу.
– Хорошо, что за нас внесут залог, – протянул он. – Тащи сюда свою хорошенькую попку, Нем.
Я оглянулась по сторонам, пригнула голову под забором и на цыпочках прошла в конюшню. Когда я вошла, Вулф схватил меня за руку и притянул к себе, обнял сзади и кивнул на единственное занятое из четырех стойло. На меня смотрела великолепная, абсолютно черная арабская лошадь, за исключением совершенной белой гривы и хвоста. Вулф не преувеличивал. Она была бесподобна. И смотрела на меня своими красивыми крошечными глазами в обрамлении густых ресниц. Я прижала к груди ладошку, чувствуя, как под ней барабанит сердце. Никогда не видела такую красивую лошадь. Взгляд у нее был добрый и спокойный, и она опустила голову, принимая истинный восторг, который, должно быть, читался в моих глазах.
– Привет, девочка. – Я осторожно направилась к ней, давая время привыкнуть ко мне или передумать, и положила руку ей на морду.
– Как ты оказалась тут одна-одинешенька? – прошептала я.
– По-моему, она в полном порядке, – заметил Вулф сзади, прислонившись к другой стене конюшни. Даже стоя к нему спиной, я чувствовала на себе его взгляд.
– Возможно, – кивнула я. – Но нам нужно узнать, кому принадлежит конюшня.
– Тебе она нравится? – спросил Вулф.
– Нравится? Да я обожаю ее. Она милая и ласковая. Не говоря о том, что она великолепна. – Я сдвинула руку на ее лоб и мягко провела по ушам и затылку. Лошадь позволяла это, словно знала меня всю свою жизнь.
– Кого-то мне напоминает.
– Только не говори, что теперь ты меня сравниваешь со скотом, – засмеялась я, удивившись, что перед глазами стоит легкий туман. Я представила, что лошадь принадлежит юной девушке. Она и сама казалась молодой. Может, они вместе росли.
– Тогда с кем же мне тебя сравнивать? – Вулф оттолкнулся от стены и шагнул ко мне.
Я по-прежнему стояла к нему спиной и слышала, как под его шагами раздался хруст сена. Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и, когда он обхватил меня сзади за талию, отдалась наслаждению от его прикосновений.
– С людьми, – прошептала я.
– Я не могу сравнивать тебя с людьми. Таких, как ты, больше нет, – искренне сказал Вулф, касаясь губами моей шеи. К низу живота прилил жар, и я задрожала от удовольствия, начавшегося с затылка и затопившего меня до кончиков пальцев.
– Она твоя, – прорычал он мне на ухо, покусывая мочку.
– Что?
– Лошадь. Она твоя. Эта конюшня моя. Вся эта земля на протяжении трех миль от коттеджа наша. Конюшня принадлежала предыдущему владельцу. Он забрал лошадей, когда продал ее моим родителям. – Его умершим родителям. Как же мало я знаю о нем. Сколько он от меня скрывает. – До свадьбы я не хотел дарить тебе свадебный подарок. Но потом понял, что ты достойна намного большего, чем бриллианты.
Я повернулась и уставилась на него. Я понимала, что нужно его поблагодарить. Обнять. Поцеловать. Любить еще сильнее за эти старания, которые нелегко ему дались – теперь я это знала. Меня напугала идея любить его без утайки, так как ему была известна каждая деталь моей жизни, тогда как я ничего о нем не знала. Возможно, чтобы любить человека, совсем не обязательно знать его. Нужно лишь понимать его сердце, а сердце Вулфа было намного больше, чем я предполагала вначале.
Он смотрел на меня в ожидании ответа. Но когда я открыла рот, из него вылетели неожиданные слова:
– Нельзя оставлять ее здесь. Ей будет одиноко.
Мгновение он просто молчал, а потом закрыл глаза и, прижавшись ко мне губами, прислонился своим лбом к моему. Вулф вздохнул, и между моих губ просочилось его теплое дыхание.
– И почему ты такая сердобольная? – пробурчал он мне в рот.
Я вцепилась в воротник его куртки и притянула к себе, чтобы поцеловать.
– Мы отвезем ее куда-нибудь в пригород Чикаго, где ты каждую неделю сможешь ее навещать. Где будет много лошадей. И сена. И скотоводов, которые за ней присмотрят. И которые будут держаться от тебя подальше. Уродливые скотоводы, – добавил он. – Без зубов.
Я засмеялась:
– Спасибо.
– Как ее назовешь? – спросил Вулф.
– Артемида, – ответила я, откуда-то зная ее имя до того, как оно пришло мне в голову.
– Богиня дикой природы. И правда подходит. – Вулф заботливо поцеловал меня в нос, в лоб и в губы.
Мы пили пиво, а я, сев на сено рядом с Артемидой, ела брауни. За последние несколько дней я питалась активнее, чем за весь предыдущий месяц. Ко мне вернулся аппетит, и это был хороший знак.
