Франческа ждет от меня ребенка.
Боже милостивый.
Я услышал, как внизу открылась дверь и вошла Стерлинг, что-то поющая себе под нос.
– Пташки, вы тут? – ее голос эхом разнесся по огромному холлу. Я опустил голову и так заскрипел зубами, что еще чуть-чуть, и сломал бы себе челюсть. Через пару минут в дверях показалась Стерлинг и сморщила нос, оглядывая учиненный мной погром.
– Здесь словно ФБР с обыском побывало.
Нет, но похоже.
Не вставая с кровати и уткнувшись взглядом в пол, я показал ей положительный тест на беременность:
– Ты знала?
Краем глаза увидел, как она округлила глаза и шумно сглотнула. Сейчас Стерлинг выглядела старше своего возраста. Будто резко состарилась от увиденной картины.
– Догадывалась, да. – Стерлинг подошла, положила руку мне на плечо и села рядом. – Неужели ты не подозревал? Девочка за одну ночь стала сладкоежкой, липла, как только ты приходил домой, и жутко боялась идти к гинекологу. Она знает, что ты не хочешь детей, да?
Я посмотрел в окно и провел рукой по лицу. Знала. Франческа все знала.
– Она поэтому уехала? – охнула Стерлинг. – Только не говори, что выгнал ее, как только узнал…
– Нет, – перебил я ее и встал, снова заметавшись по комнате. По комнате, которую я начал одновременно и любить, и ненавидеть. Она до сих пор хранила аромат и ощущение присутствия Франчески, но в этих стенах произошло слишком много плохого.
– Франческа мне изменила.
– Не верю. – Стерлинг выпятила подбородок, сжав челюсти, чтобы они не заклацали. – Она в тебя влюблена.
– Она целовалась с Анджело. – А в номере отеля они наверняка продолжили.
Я чувствовал себя подростком, впервые доверившимся матери и рассказавшим ей о своей любви. Впервые с тринадцати лет я показывал уязвимую сторону. Даже на похоронах родителей я не проронил ни слезинки.
– Ты обидел ее, – прошептала Стерлинг и, тоже встав, подошла ко мне. Она по-матерински положила ладонь на мою руку и сжала ее. – Ты постоянно ее обижал, а сейчас она особенно чувствительна. У нее и так гормоны шалят. Ты не желаешь признавать свои чувства к ней, даже не разрешил ей принести в твою комнату ее одежду и к тому же не рассказывал, для чего она здесь. Почему ты забрал ее у родителей и вырвал из привычной жизни.
– Не в чем признаваться. Я ее не люблю.
– Правда? – Стерлинг скрестила руки на груди. – Ты сможешь жить без нее?
– Да.
– Тогда почему не жил, пока не появилась она? – спросила Стерлинг, и ее тонкая белая бровь высоко задралась на лоб. – Почему ты едва существовал, пока она не вошла в этот дом?
– Я не изменился. – Я покачал головой и взъерошил волосы. Знаю я. Стоит проявить хоть каплю эмоций, и Стерлинг выдаст мне по первое число, закатив настоящую мыльную оперу похлеще «Бухты Доусона».
– В таком случае оставайся тут и дай Франческе время, которое ей так нужно. Не гонись за ней.
– Это один из тех приемов, когда ты запрещаешь мне, я делаю все наоборот, а ты доказываешь, что мне не все равно? – Я еле удержался, чтобы не закатить глаза.
Она пожала плечами:
– Да.
– Тогда готовься к разочарованию, Стерлинг. Если Франческа ждет от меня ребенка, я буду с ними, но не стану вымаливать прощение.
– Хорошо, – похлопала меня по руке Стерлинг. – Потому что, если откровенно, сомневаюсь, что она тебе его даст.
Франческа
Минуло три дня, как я собрала вещи и уехала.
Я не покидала свою комнату в родительском доме, даже на учебу не ездила, содрогаясь от ужаса при мысли встретиться с Анджело, а того хуже – с отцом.
Мы с Анджело вместе направились в отель в основном для того, что нужно было сделать еще много месяцев назад, но тогда возможности не представилось: обсудить, кто мы другу другу.
Он убеждал меня сбежать и уехать.
– Воспитаем ребенка вместе. У меня есть сбережения.
– Анджело, я не собираюсь портить твою жизнь, чтобы ты спасал мою.
– Ты ничего не портишь. У нас будут свои дети. Мы обеспечим себе счастливую жизнь.
– Если я сбегу с тобой, нас будут искать Вулф и Синдикат. И найдут. И если Вулф будет только рад развестись со мной, то мой отец не даст нам уйти живыми.
– Я достану нам фальшивые паспорта.
– Анджело, я хочу остаться.
И это была правда. Мне нужно было остаться в Чикаго вопреки и, возможно, даже благодаря всему. Мой брак оказался сплошным обманом, отец от меня отрекся, а мать не имела права даже выбрать посуду на ужин, что уж говорить о возможности мне помочь.
Анджело несколько раз звонил и даже заявился к нам домой, чтобы узнать, как у меня дела, но Клара его прогнала. Отец был в служебных разъездах и в основном оставался в «Маминой пицце», что никого и не удивляло.
Меня почти всюду сопровождали мама и Клара. Они кормили меня, купали и убеждали, что мой муж скоро придет в себя и отправится на мои поиски.
Они говорили, что едва он узнает о моей беременности, как бросится вымаливать у меня прощение. Но я знала, что Вулф не хотел становиться отцом. И приходить к нему и рассказывать о беременности все равно что приползти на коленях, а я и без того слишком часто позволяла ему топтать мою гордость.
Теперь он сам должен прийти ко мне. Не для того, чтобы я почувствовала удовольствие от победы, а потому, что мне действительно нужно знать, что он беспокоится.
Через три дня после того, как я покинула особняк Вулфа, Клара открыла дверь в мою комнату и провозгласила:
– Малышка, у тебя гость.
Я вскочила с постели, от радости и надежды чувствуя, как кружится голова. Он все-таки пришел. И хотел поговорить. Это же хорошо, правда? Если только Вулф не собирается вручить мне документы на развод. Но, зная его, для этого он скорее отправил бы стороннего человека. Вырезав меня из своей жизни, он вряд ли бы стал утруждать себя поездкой сюда. Внутри загорелась надежда, когда я рванула к туалетному зеркалу, похлопала по щекам, чтобы выглядеть свежее и румянее, а потом щедрым слоем нанесла блеск для губ. Клара опустила голову и нервно перебирала большими пальцами.
– Это мисс Стерлинг.
– О, – моргнула я и, отложив блеск, вытерла руки о бедра. – Как мило, что она решила зайти к нам. Спасибо, Клара.
В гостиной Клара подала нам чай и поставила пандоро
[14]. Мисс Стерлинг сидела с гордо выпрямленной спиной, держала чашку с чаем, оттопырив мизинчик, и поджимала губы от едва сдерживаемого гнева. Я уставилась на свою чашку, желая, чтобы экономка заговорила или вовсе не открывала рот. А если она пришла сообщить, что между мной и Вулфом все кончено? Ведь выглядела она не очень довольной.
