Подчиняюсь, слегка сжимаю и не выдерживаю, постанываю в голос, теряю равновесие, цепляюсь за раковину, сжимая ее края. Мне так мало всего. Хочется больше, намного больше. Когда тело - сплошной оголенный нерв, когда превращаешься в голодное животное и жаждешь только удовольствия.
- Сильнее, - его голос хрипнет, но он держит себя в руках. А я не могу. – Ещё сильнее, до боли, Элина!
И я подчиняюсь, сжимая соски изо всех сил. Больно, но эта боль несётся по венам вниз и отдает жгучим желанием между ног, принося новую порцию влаги.
- О боже, - срывается с моих губ.
- Теперь расстегни брюки и запусти пальчики в трусики.
Да!
Я моментально расстегиваю брюки дрожащими пальцами, проникаю в трусики без его разрешения сжимая пульсирующий клитор. Стону громче, наплевав, что меня могут услышать. Ноги дрожат, и я держусь одной рукой за край раковины, царапая ее ногтями.
- Была бы ты моя нижняя, я бы выпорол тебя за самовольство! - рычит он мне в трубку. - Продолжай, собери влагу и ласкай клитор с нажимом, наращивая темп. Исполняй! – выдыхает в трубку. И эти его агрессивные угрозы, и разрешение ласкать себя сводят с ума. Много не нужно, несколько интенсивных движений - и меня трясет. Хватаю ртом воздух, чувствуя, как низ живота скручивает в тугой узел; ещё немного - и я взорвусь в оргазме. Кусаю губы, чтобы заглушить всхлипы. Вот-вот…
- Остановись! – вдруг звучит четкий приказ!
- Нет! – выкрикиваю в трубку, но останавливаюсь. И плевала я на нашу игру, но тело словно само подчиняется. – Пожалуйста, - почти плачу, потому что это больно. Клитор пульсирует и ноет, дыхание рвется, тело трясет и требует внимания.
- Я разрешал тебе говорить и уж тем более просить?! М? - вкрадчиво спрашивает он.
- Нет, - шиплю как дикая кошка и нажимаю на клитор, кусая губы. Мне нужно совсем чуть-чуть. Он действительно садист.
- Спроси разрешение.
- Что? – ничего не понимаю, все плывет.
- Спроси у меня: разрешите кончить, - снисходительно объясняет он. А мне уже хочется послать его к черту, но я сама на все это подписалась. А партию нужно играть честно. Тем более это дико меня заводит.
- Можно мне кончить?
- Ты забыла «пожалуйста».
- Пожалуйста, - выдаю со стоном.
- Кончай сейчас!
И я срываюсь, интенсивно растирая клитор, ощущая, как начинают вибрировать и сокращаться стенки влагалища.
- Да-а-а, - хрипло стону я, чувствуя, как по телу разливается чистый концентрированный кайф. Настолько острый, что, кажется, я сейчас потеряю сознание…
Я только что кончила в туалете ресторана, ведомая голосом Доронина, я просила его об удовольствии, и мне не стыдно - мне очень хорошо.
– Не «да», а «спасибо, Мастер».
- Спасибо, Мастер, - выдыхаю я, вынимаю руку из трусиков, рассматривая мокрые пальцы.
– Открой мне немедленно, не одеваясь.
Подчиняюсь, быстро открывая дверь. Захар запирается и идёт на меня, пока я не упираюсь задницей в раковину. Рассматривает меня и удовлетворённо улыбается.
- Умница. Но нужно немного поработать над послушанием, - его ничего не выдает, кроме хриплого голоса. Он берет мою руку с мокрыми пальцами и всасывает их на моих глазах. И мне кажется, я готова кончить ещё раз от этого зрелища. - Твой оргазм - изысканное блюдо.
И пока я таю на его глазах и пытаюсь отдышаться, он сам поправляет мне трусики и застегивает брюки.
– Ты очень красива вот такая, настоящая.
Он принимается за бюстгальтер, застегивая его на мне, потом берется за блузку. Меня никогда не одевал мужчина. Особенно так бережно, и я наблюдаю за этим действом, словно завороженная.
- Можно спросить? – соблюдаю правила игры.
- Спрашивай.
- Ты даришь удовольствие мне, а сам… - игриво кусаю губы.
- Поверь, я получаю удовольствие, наверное, больше чем ты.
А мне хочется увидеть, как этот холодный мужик кончает, обнажая чувства. Он слишком уравновешен. Очень много контроля.
- Пошли, нас ждёт ужин, - говорит он мне вновь, сам вынуждает взять его под руку и открывает дверь туалета. Надо признать, что в этой партии мне было очень сладко проиграть, но впереди моя игра, и я предвкушаю.
ГЛАВА 20
Элина
Ужин подходит к концу, и я как никогда мила, нежна и покорна. Доронин изучает эту мою новую функцию. Да, Мастер, я умею хорошо играть, но покориться вне игры и отдать вам душу – увольте. Да и нет у меня души, она отдана другому, который забрал ее туда, откуда не возвращаются.
- Как тебе десерт? – интересуется Захар, допивая свой кофе. Он у нас, оказывается, не любитель сладкого.
- Спасибо, действительно вкусно. Такой нежный вкус, - выдаю ему самую очаровательную улыбку и облизываю ложечку. Доронин кивает. Естественно, он не может ошибиться с выбором десерта.
- Расскажи мне про этого несчастного мальчика, который смотрит на тебя глазами побитой собаки. Зачем ты его мучаешь?
- Я могу отказаться?
- Нет.
Ах, как нечестно, Мастер. Задавать такие вопросы, когда я в роли вашей нижней и не имею права вам отказать. Усмехаюсь. Ну лови мою версию реальности.
- Ярослав брат моего парня Дмитрия, - да, я осознаю то, что говорю так, словно все живы. Доронин просто кивает, пытаясь поймать мой взгляд. Ох, не ищите там ничего адекватного. Я давно живу на два мира. – Раньше не замечала в нем влечения в мою сторону. Он тоже мне стал братом. Я вообще раньше никого и ничего не замечала, кроме Димки. – Нет, мне не больно рассказывать о своей погибшей любви, я наоборот, очень люблю его вспоминать, и каждый такой разговор мне ценен. Вопрос в восприятии этого Захаром. Но он сам захотел, так пусть слушает. – Но сейчас, анализируя прошлое, я понимаю, что Яр раньше питал ко мне чувство, но девушка брата – табу. А когда брата не стало… Он сломался… Яр был очень близок с Димкой, поначалу мне казалось, что он просто хочет быть с тем, кто любил его брата, то есть со мной. Своеобразная поддержка и иллюзия присутствия ушедшего человека. Яр вжился в роль Пьеро, очень грустного персонажа, который любит и лелеет свою боль. Своего рода мазохизм. Он проходит очень долгие и очень болезненные стадии разрушения. Депрессия, вина, отрицание, но больше всего его гложут чувства ко мне. И он пока слаб, чтобы справиться с ними. Сейчас у него стадия агрессии, мне кажется, ему нужно полностью разрушиться, чтобы создать что-то новое.
- Неправильный вывод. Не нужно жалеть его и ждать, когда он пройдет эти стадии. Это опасная игра, Эля. Он может поехать крышей и выйти из-под контроля. Нужно было все обрывать на корню, не жалея взрослого мужика. Жестко, быстро и очень больно. Прошло бы время, он зализал бы свои раны и выплыл бы из этого океана внутренней агонии, - вполне серьезно говорит Захар, словно специалист людских душ.
