Моя мама каждый год подбирает разных музыкантов на Рождественский вечер. Сегодня она почему-то решила, что песни Элвиса Пресли будут вполне соответствовать предновогоднему настроению. Лирические баллады исполнял певец, с весьма приятным голосом. Мне, как сыну хозяев вечера, пришлось пригласить на танец, не только Селену и эту Монику (мне казалось, что у меня лицо кривилось, когда даже мысленно произносил это имя), но и других дам. А Джейс стояла все это время рядом с Филом и наблюдала за мной. Но как только заметила, что я учтиво откланялся очередной партнерше, отвернулась. Я фыркнул и пошел к своим друзьям.
Должно быть, самая знаменитая песня Короля рок-н-ролла заставляла пары нежно прильнуть друг к другу в танце. А Джейс стояла спиной ко мне и тихо мурлыкала слова песни себе под нос. «Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь, потому что я не могу не любить тебя…». Если бы она только знала, что я готов подписаться под каждым этим словом. Мелодия смолкла, и девчонка повернулась ко мне, ойкнув от неожиданности.
— Ты сегодня нарасхват! — Фил усмехнулся. — А вот я заделался охранником! Не понимаю только, какого хрена? Твоя очередь приятель, — он хлопнул меня по плечу, — Пойду, познакомлюсь с кем-нибудь поближе. А ты бы пригласил на танец Джейсон.
А, в самом деле, почему мне это до сих пор не пришло в голову? Я подошел к ней и протянул руку:
— Потанцуем?
Может, так было задумано, а может, голосовым связкам певца и в самом деле требовался небольшой отдых, но песня, что послужила саунд-треком для любимого всеми девчонками фильма «Приведение», звучала в исполнении самого Пресли. Кто-то из музыкантов включил трек на вертушке. И это было так… волнительно, что ли. Свет в зале стал приглушеннее. И это добавляло вечеру волшебства, интимности и романтики. Звездочки новогодних гирлянд, что были развешаны по стенам, мерцали в такт вальса. Елка, что во время фуршета официанты успели переместить из угла гостиной в центр (благо, это было возможно, моя мама все всегда продумывает до мелочей), дарила дух Рождества. И я ждал, что Джейс улыбнется мне, вложит свои пальчики в мою ладонь, и я закружу её в вихре мелодии. Но, не тут-то было. Она энергично замотала головой:
— Нет! — и потянулась к моему уху, — я не умею танцевать…
— Да как так? — я недоверчиво смотрел на неё. — Мне кажется…
— Я не хожу на танцы. Ни на школьные, ни в клубы. — Она отошла на шаг назад и хотела отвернуться, но я успел удержать её за запястье. — Я не знаю, как. Не умею…
— Иди сюда, — я потянул её к себе, — слушай музыку и доверься мне. Танцы в крови у всех девчонок.
Она робко подошла и положила ладонь мне на плечо, посмотрела мне в глаза из-под опущенных ресниц так, что я понял — она доверяет. Доверяет мне. Себя. Только мне одному. И тогда моя ладонь легла ей на спину, как раз в ложбинку, где прямая спина переходила в потрясающую округлую попку. Мне даже казалось, что сквозь ткань платья я ощущаю две прелестные ямочки над тазовыми косточками. Я чуть придвинул Джейс к себе и на ухо, стараясь сохранять частоту дыхания, прошептал:
— Слушай своё сердце. И меня. Это вальс. Раз-два-три, раз-два-три… Шаг, два-три, шаг, два-три…
Мы топтались на месте. И как ни странно, Джейс ни разу не наступила мне на ногу. Но вот только её движения были скованными. Взгляд упирался в складки под узлом галстука, а пальчики так сильно вцепились в мое плечо, что я чувствовал, как они слегка подрагивают. А Элвис пел, что «время идет так медленно и время может так много…» И мне хотелось верить ему. И тому, что эта девочка в моих объятьях моя, навсегда. Ведь мне так нужна только её любовь.
— Закрой глаза. — мои губы почти касались розовой раковины её уха. — забудь про всех. Только я. Только ты. Только музыка.
Она так и сделала. И это ей помогло расслабиться. Сейчас я чувствовал себя всемогущим Богом, что может и должен управлять этой девочкой, так растворившейся в моих руках. Мы уже не просто топтались на месте, мы медленно двигались в танце. И я едва слышно вторил голосу певца: «Are you still mine? I need your love, I need your love. God, speed your love, to me»
Но вальс закончился. Этот вальс. На смену ему сразу зазвучала другая мелодия. Не менее чарующая.
— Любимая песня моей мамы, — Джей едва заметно приподняла уголки губ. — «Лунная река»…
— Ты не поверишь, — я усмехнулся. — Но моей тоже.
После нескольких несмелых па, Джейс полностью отдалась музыке. Чуть откинула голову назад, и вот я уже веду её в танце по залу. Мы кружим вокруг елки, как ни удивительно, не задевая другие пары, потому что я, не отрываясь, смотрю на неё. На эти тонкие трепещущие веки. На чуть подрагивающие ресницы, тени от которых полукруглым веером лежат на высоких скулах. На удивительно нежный изгиб губ. Таких манящих, таких желанных. Её левая рука уже расслабленно лежит на моем плече, чуть обхватывая крепкие мускулы. А правая ладошка утонула в моей. И все это мне кажется сейчас таким правильным, таким естественным. Мир перестал существовать. Есть только я, она и Элвис. И эта лунная река, по которой я готов плыть, готов пересечь её, только бы быть уверенным, что Джейс всегда будет рядом. «…куда бы ты не следовала, я пойду тем же путем…», я готов. Вот сейчас я понял это. Я уже тысячу лет не загадывал ничего на Рождество, перестал верить. А вот сейчас снова был готов загадать. Был готов «стремиться к несбыточной мечте, сходя с ума от ожидания».
Не время и не место было сейчас гадать, как и почему эта девочка стала для меня самой желанной на свете. Той единственной, ради которой я готов на все. Готов полностью поменять свою жизнь. Готов спорить с отцом и, впервые в жизни, усомниться в правильности того, что я дал когда-то Николасу слово стать достойным сыном своего отца, его гордостью и опорой. Потому что именно сейчас понял, что я не хочу жить чужой жизнью… Жизнью, написанной для меня, но, не мной самим.
Я смотрел на эту девочку, на то, как она вслед за мелодией, за поворотом в танце, наклоняет голову к левому плечу, плавно перекатывает её к правому; как её губы чуть округляются, складываясь в беззвучное маленькое «о». И понимал, что мне хочется узнать вкус этих губ. Увести её из этого зала, где полным-полно посторонних мне людей, и целовать.
И я подчинился своим демонам: в танце уводил Джейс из зала в тишину открытой террасы и в темноту наступающей ночи. Музыка здесь была едва слышна, но именно эти звуки, такие далекие, еле слышные, дарили этому мгновению какое-то неповторимое очарование. Я замер, останавливаясь и не сводя глаз с губ Джейсон. Положил её ладошку на лацкан пиджака и на миг закрыл глаза…
Её губы были удивительно мягкими. Такими манящими и податливыми. Вкус вишни и шоколада, горького шоколада. Упоительный. Желанный. Тот, что останется в памяти навсегда. Одной рукой я придерживал её за талию, а вот вторая поднималась вверх по спине, чувствуя под пальцами каждую волну позвонков. Я коснулся кончиками пальцев тонкой шеи, а потом запустил руку в шелковые волосы на затылке, приближая её к себе. И вот, черт, она отвечала мне. Сначала робко, неумело. Но потом её руки потянулись к моим волосам. Одна по плечу, другая по груди, вверх по щеке, до виска. Пальчики пропустили пряди моих коротких волос на затылке. Она вся подалась ко мне, привстала на носочки, тянулась. Губы чуть приоткрылись, выпуская короткий выдох. Я провел языком по нижней губе, лаская её. Но это было так мало. Мне так отчаянно хотелось большего. Гораздо большего. С ней. Только с ней. Узнать её всю. Слышать её рваные выдохи. Её стоны. Свое имя, срывающее с этих самых губ. И просьбу «еще». Я сильнее прижал её к себе, не выдержал и чуть прикусил зубами нижнюю губу, оттягивая её на себя.
