— Что? — усталость, как ветром сдуло. Я подался вперед, — В филиал корпорации?
- Да. Хочу, чтобы ты прошел там, скажем, стажировку. Но, это не совсем так. Ты и сам видел отчеты, листал их и наверняка сделал для себя выводы о работе филиала. Так вот, ты проведешь там проверку.
— Я?! — я даже встал с кресла. — Отец, ты уверен?
— Я не сомневаюсь в тебе, сынок. Знаю, что к работе ты подойдешь со всей ответственностью. У тебя будут все полномочия на запрос документов и отчетов.
— Пап, я… я даже не знаю, что сказать, — я почесал затылок. — И когда мне надо?..
— Завтра. — мое сердце от этих слов камнем рухнуло вниз. — День тебе на отдых, а с понедельника… Думаю, ты уложишься в три недели. И мне этого времени хватит…
Черт! Гадство! Херня полная! Эта неделя без Джейс. И еще три недели?!
— А что ты сказал там, что и тебе хватит этого времени?
— Что? — отец оторвался от своего ежедневника и посмотрел на меня. — А, так. Не обращай внимания. Стариковские бредни. Ну, так что?
— Я же не могу отказаться?
— Нет. И ты это знаешь. Но, — он прищурил глаза, — поговори со своей Джессикой. Может, она и согласится полететь с тобой. Только не тяни, дай мне знать сегодня к вечеру. Я должен дать распоряжение, чтобы вам заказали билеты на самолет.
И вот, я стою со своей девочкой, прижав её к себе настолько сильно, что боюсь услышать хруст её ребер.
— Марк, я так хочу, честно, — Джейс крепко обняла меня, сцепив руки в замок за моей спиной, уткнулась носом мне в грудь и плакала. — Но я не могу…
— Малышка, — я гладил её по волосам, что трепал и путал вечерний морской бриз, — Это были бы наши упущенные каникулы. — Я уговаривал её, зная заранее, что ничего не получится. — пусть не весь день, но вечера были бы наши. Я бы показал тебе Нью-Йорк…
— Марк. — она энергично качала головой, — Я хочу, хочу, но не могу. И дело не в братьях, не в том, как ты думаешь, что я боюсь им сказать. Все дело в моей работе. Если бы ты перезвонил мне сегодня днем, после того, как не взял трубку…
Гадство. Полное. Да, Джейс звонила мне, я видел. Сидел на этой долбанной встрече с долбанными инвесторами, увидел, как засветился экран телефона и хотел выйти и поговорить с Джейс, но отец сурово покачал головой. И вот и все. А потом я забыл. Оказывается, один звонок мог все решить…
— Днем я был занят. Какое-то пустое совещание… А что с твоей работой?
— Мне предложили в среду поехать на симпозиум, в качестве ассистентки, что проводит один благотворительный медицинский Фонд. И я думала, — она хлюпала носом, — что раз, все равно у нас так получается, что в будние мы видеться не можем, то… я согласилась. Я, я была так рада… такая возможность, такие врачи… такое везение. Совершенно случайно освободившее место и его предлагают ни кому-нибудь, а мне… Но не могла не позвонить тебе.
— Все правильно, Джейс, — я пытался успокоить её, приободрить. Но сам кусал от досады губы. — Все правильно. Ну, кому еще, как не тебе, предлагать такие поездки? Ты молодец! Ты умница! Сама говоришь, что тебя все хвалят. И я горжусь тобой.
Но Джейсон вырвалась из моих руки и отошла на несколько шагов. Отвернулась от меня и упрямо сжала кулаки.
— Ненавижу! Ненавижу себя! Ненавижу за то, что так легко и быстро согласилась на эту практику! Что отказалась от наших каникул! Что позволила тебе решить за меня, уговорить! За то, что все складывается вот так!
— Эй! Эй! — я подошел к ней и сильно прижал к себе, со спины. — Не смей так говорить, слышишь? Это шанс! Это удача. Это твоя мечта! Малышка, ну, давай посмотрим на это по-другому.
— Как? — Джейс развернулась ко мне. — Как? Как на испытание?
— Ну, в каком-то роде. Представь, что ты согласилась на предложение Беркли…
— Но я не согласилась!
— Джейс! И мне нелегко, поверь! — я отпустил её, засунув руки глубоко в карманы брюк и отойдя на два шага. — Если выдержим эти три недели…
— Ты же будешь мне звонить?
— Детка, ну ты о чем? — я подошел к ней, и Джейс, как маленький доверчивый котенок, нырнула под мою руку. — Буду. В наше время столько средств связи: и телефон, и интернет… Каждый вечер, в десять, тебя устроит?
Она подняла ко мне лицо:
— Это, по какому времени?
— По западному поясному.
— Но… Но у тебя же будет час ночи?!
— И что? подумаешь, приду с работы и залипну на пару часиков. А хочешь, я буду писать тебе письма, каждый день. Ну, помимо наших разговоров? Самые настоящие бумажные письма.
— Правда? — большие синие глаза, полные слез, так доверчиво смотрели в самую мою душу.
— Правда. Вот завтра перед отлетом закуплюсь кипой конвертов. И первое письмо настрочу тебе в самолете.
— Хочу.
Она вздохнула, но, как мне показалось, ей стало немножко легче от этого моего обещания. Если бы она знала, как мне нелегко оставлять её тут, а самому уезжать. Можно было и настоять на своем. Сказать, чтоб бросала к чертям собачьим свою практику и летела со мной. Но… я же знаю, как ей нравилось все это. Должно быть, она будет хорошим врачом. Потом, когда-нибудь. Джейс с таким упоением каждую нашу встречу рассказывала мне о днях, проведенных в клинике. О каких-то операциях, диагнозах, современных методах лечения. Я ничего в этом не понимал, но слушал эту её научную фантастику и заражался её оптимизмом. Так разве мог я сейчас вырвать её с этой дороги к заветной мечте? Нет. Как бы тяжело мне не было самому.
Я прижал к себе эту малышку и, целуя соленые щеки, тихо успокаивал. И её, и себя.
— Все будет хорошо. Мы справимся, Джейс. Мы сможем. В конце концов, что значат какие-то три недели…
***
Три недели…
Три недели полной тоски, которая накатывает вечерами, как только ты переступаешь порог квартиры и оказываешься один.
Три недели наедине с самим собой, когда копаешься в своей душе, в своем подсознании, и понимаешь, что никакое время и расстояние не могут вытеснить маленькую синеглазую девчонку из твоего сердца. Понимания того, что нужна только она, всегда, рядом. Что дела нет до тех начинающих актрис и моделей с длинными ногами и загорелыми телами, что пытаются подсунуть тебе коллеги отца.
