Отец, мрачный как туча, узнав, что «обесчещивали» меня несколько месяцев подряд, по этому поводу ответил решительным… согласием. Матушка же радостно причитала: «Наконец-то». А я… чувствовала себя отвратно. Мне не нравилось в этом семейном вечере решительно все. Бесил яркий свет ламп, запахи, еда. Хотя… к еде у меня в последнюю пару седмиц в целом был ряд претензий. Но к Ромирэлю – этому демонову стратегу, шпиону и расчетливому паразиту, решившему заручиться в брачной операции поддержкой моих родных, – претензий было куда больше.
Высказать их хотелось немедленно. Но, увы, этого не получилось. Его вызвали по службе. Опять. И я продолжала кипеть всю седмицу. Причем злилась на Ромирэля аж до тошноты по утрам: сговориться с отцом и мамой за моей спиной! А на работе, как назло, началась масштабная проверка. И еще зимняя вспышка чахотки, из-за чего палаты оказались забиты. Я закрутилась на работе, спала урывками и, лишь когда меня в очередной раз затошнило на глазах у Вельмы, я вдруг услышала: «Натиша, а ты случаем не беременна?», – то прозрела.
Осторожно прикоснулась рукой к животу и поняла… Я, одна из лучших целительниц империи, отличный диагност… проворонила собственную беременность. Подсчитала и оказалось, что, когда ставила полуэльфу ультиматум: сначала дети, потом брак, – уже была в положении.
Ромирэль появился через седмицу. Серьезный, напряженный, с брачным браслетом в руках. И официально попросил моей руки. Я ответила согласием.
И лишь потом поняла: остроухий знал, что я беременна. Еще в ту ночь, когда сделал мне предложение. И когда я обвинительно ткнула пальцем в его в грудь, обличая коварный план, он признался:
– Нати! Я никогда, в самом кошмарном сне не мог помыслить, на что мне придётся пойти, чтобы заполучить любимую женщину в жены.
– Учти, и это только начало, – предупреждающе произнесла я в надежде: может, он все же одумается?
Ха! Наивная. Ромирэль, надев мне на руку брачный браслет и отведя к алтарю, на этом не остановился.
И спустя несколько лет у малыша Ворока появились две сестренки. А через три года – еще и братик. А я… я не возражала. Потому что брак с тем, кого любишь ты и кто любит тебя, никогда не будет тюрьмой. Ромирэль понимал, что я не мыслю себя без работы, и дал мне свободу, не пытаясь во мне ничего изменить… Ну, кроме фамилии.
