В этот момент я остро почувствовала, что стою сейчас перед Мелани, Кирком и Дмиртарионом растрёпанная и в промокшей от дождя одежде. На голове у меня неаккуратный пучок, который я сделала ещё утром, на лице потёки от чёрной туши, а нос наверняка красный и распухший после того, как я два с лишним часа провела под коротким козырьком здания, где располагался офис Э-Эс-Эр. Обычно мне всегда было плевать на собственный внешний вид, но сейчас рядом с Кирком и Дмиртом я почувствовала себя чуть ли не оборванкой. Всё-таки кое в чём Эвия была права.
Мелани сердито фыркнула, показывая, как она ко всему этому относится, затем вновь обернулась ко мне и спросила, заглядывая в глаза:
– Ты же будешь навещать меня на Цварге?
– Я… эм-м-м…
Я понятия не имела, что ответить двенадцатилетней девочке. Я никогда особо и не общалась с детьми, и у меня никогда не было брата или сестры. Очевидно, что вдаваться в политику или объяснять положение дел нельзя. Два напряжённых пристальных взгляда ярко-синих и тёмно-ореховых глаз следили за мной в упор.
– Мелани, я не знаю, получится у меня или нет. Но в любом случае я буду время от времени звонить тебе на коммуникатор. Так пойдёт?
Плечи девочки поникли, а уголки губ опустились вниз.
– Пойдёт и так, – вздохнула она. – Хотя, конечно, было бы лучше, если бы ты навещала меня лично. Знаешь, я почти ничего не помню, а ты единственная, кто отнёсся ко мне по-доброму. – Она шмыгнула носом и прижалась ко мне. А затем тихо-тихо добавила: – Я буду скучать.
Я почувствовала себя неуютно и вскинула голову, на миг встретившись взглядом с Кирком. Его лицо исказила такая гримаса, что мне вдруг отчаянно захотелось закричать. Закричать на него, выплеснуть всю скопившуюся обиду, понять, что это вообще было между нами… но вместо того, чтобы унижаться, я сглотнула подступивший к горлу ком и сиплым от нахлынувшего разочарования голосом произнесла:
– Рада была плодотворному сотрудничеству со Службой Безопасности Цварга. Желаю быстрого возвращения на родину. Хорошего пути!
Развернулась и быстро-быстро пошла в сторону выхода. Обернуться себе не разрешила, чтобы не расплакаться. Лишь в отражении металлического забора я краем глаза проследила, как одна очень красивая цварга кладёт руку на плечо Кирку. Шварх! И почему на душе так мерзко?
В глазах предательски защипало. Нужно дышать. Просто дышать.
Вдох. Выдох…
Глава 20. Депрессия
После прощания с Кирком в космопорту душевных и моральных сил не осталась ни на что. Я сбросила промокшее до последней нитки пальто в прихожей и прямо в том, в чём была, залезла под толстое пуховое одеяло, свернувшись калачиком.
Я не помню, сколько спала. Время от времени просыпалась, что-то ела, не чувствуя вкуса пищи, и вновь сворачивалась клубком под одеялом, чтобы снова заснуть. Первые дни, а может, недели, я горела в лихорадке, телу было ужасно холодно, а в голове – пусто и гулко. Душа будто бы оцепенела, ничего не хотелось. Ни смотреть головидение, ни слушать музыку, ни читать книги, ни гулять по парку, ни говорить, ни даже дышать. Я потеряла счёт времени. Порой ловила себя на том, что безотчётно лежу на спине и час за часом смотрю в совершенно голый потолок над своей кроватью. Несколько раз звонил коммуникатор, но я не выходила на связь. Полнейшая апатия завладела мной. Похоже, организм решил, что его так часто предавали и обманывали, что безопаснее всего будет просто перестать чувствовать, перестать чего-то хотеть, перестать жить. Я ощущала себя роботом, по какой-то глупейшей ошибке облачённым в кожу и кости. А может, я и была роботом? Не знаю. Дни сменяли днями, а я лежала на кровати, не обращая ни на что внимания. Раз в неделю стала приходить Кэйти и другие доки. Они выглядели обеспокоенно, тихо переговаривались друг с другом, словно боясь нарушить мой покой.
– Возможно, недомогание из-за частых смен облика и колоссального психологического напряжения… нужен отдых… пропишу лекарства…
– Как не помогает? Болезнь прогрессирует? Я оставлю заявку, чтобы её осмотрел док, закреплённый за пси-агентами.
– Меланхолия?
– Боюсь, это уже депрессия.
– Да, все признаки на лицо, прогрессирующее нервное расстройство и полное эмоциональное выгорание…
Я в душе смеялась над ними. Что могут знать доки из Э-Эс-Эр об эмоциональным выгорании? Ни-че-го. Ни одно разумное существо, не ощутившее на себе взлом сознания со стороны цварга, ничего об этом не знает. А я прошла его и более того, смогла как-то с этим жить дальше.
Шли недели, сменяясь месяцами. Постепенно температура за окном стала падать ещё ниже. Проливные дожди постепенно стали превращаться в холодный мокрый снег.
Однажды позвонила мама. Она как обычно весело щебетала о предстоящих гастролях, новом омолаживающем кожу лазере на Миттарии и какой-то ещё чепухе. Я несколько долгих минут смотрела на её точёную фигурку в проекции и флегматично думала о том, что она лишила меня полноценной семьи, детства и отца в угоду своей карьере и ничуть об этом не жалеет.
– Мам, а ты хотя бы скорбела, когда Феликс умер? – неожиданно перебила я её счастливую речь.
Феликс Фелицер хоть и работал на секретную организацию, был видной фигурой на Эльтоне. На его похороны слетелись гуманоиды с разных планет. Как сейчас помню то мгновение, когда капсула с телом отсоединилась от основного корабля и устремилась навстречу огромной сияющей звезде. Феликс никогда не уточнял, как хотел быть похоронен, но мы, агенты, не сговариваясь, решили, что сожжение солнечным светом будет самым достойным прощанием.
Молчание длилось целую минуту. Элен всматривалась в моё лицо, пытаясь понять, о чём я думаю. На этот раз я изменила своим привычками и включила визор со своей стороны.
– Ксана, я тебе уже говорила, что у меня было много мужчин, – она замялась, видимо, впервые ощутив что-то схожее с чувством вины. – Я не уверена, что Феликс твой отец… ты же у меня такая золотая, такая чистокровная…
Я прислушалась к себе. Обиды на маму в кое-то веки я не почувствовала. Вообще ничего не почувствовала. Ответ Элен оставил меня совершенно безучастной.
– Но я была на его похоронах, – внезапно добавила мама. – На арендованном частном шаттле. Просто захотелось попрощаться и сказать ему «спасибо» за тебя.
Я равнодушно кивнула, принимая и эту информацию к сведению.
После звонка мамы через пару дней позвонил Тор. Я также приняла вызов, ничего не ожидая. Тор молчал. Он не пытался оправдываться передо мной или, наоборот, в чём-то обвинить. Пожалуй, среди всех моих знакомых он был единственным, кто до конца оставался со мной предельно честным. Наш безмолвный диалог продлился минуты три, может, четыре. Я была благодарна Тору за то, что он меня набрал. Никакие слова не стали для меня тем, чем стала эта странная бессловесная беседа. Когда Тор закончил связь, я ощутила, что мне стало чуточку легче дышать. Впервые за три с половиной месяца я сделала глубокий вдох, надела кроссовки и вышла на улицу.
