— Что?! — Клинок мужчины с характерным звуком упал на пол.
Оушен поднял его с пола, затем сполоснул в таре с водой и вновь повторил:
— Что?
Пожала плечами.
— Он сказал, что всё будет так, как я хочу. А я хочу, что ты остался.
— Но почему? — Ларк никак не мог понять. — Я же обидел тебя, плохо отзывался, настраивал капитана против твоего присутствия на корабле. Почему ты хочешь, чтобы я остался?
Посмотрела на контейнер с акитту, постучала ногтями по стенке, наблюдая за вялой реакцией хищниц.
— Иногда нам кто-то может не нравиться в окружении близких, и это нормально. Ненормально, чтобы из-за наших отношений дорогой человек подстраивал круг общения под тебя. Я знаю, ты искренне считал, что защищаешь Ашенторна, и не желал ему зла. Для меня это самое важное. А также то, что он нуждается в хорошем помощнике и друге на корабле. Ну, а наши с тобой отношения… — развела руками, — если обещаешь больше не нападать в коридорах, не сводить с членами экипажа и не душиться тем одеколоном, то я тебя прощаю.
Несколько секунд Оушен молчал, а потом тихо произнёс:
— Ты совсем другая, Ванесса, нежели я о тебе думал. Понимаю, что ты не ларчанка, но не спросить не могу. Я тебе что-то должен за это прощение?
Должен? Неужели они покупают прощение? Индульгенция по-ларкски. Вот же дикари…
Отрицательно покачала головой, а потом неожиданно улыбнулась:
— Смотрю, вы не всех акитту пронзали кинжалами, когда ловили. Здесь есть несколько вполне живых особей, которые быстро оклемаются, если их поместить в воду. Можешь отловить несколько таких для меня и положить в любую подходящую ёмкость?
Мужчина молча кивнул, видимо, всё ещё потрясённый моими словами. В этот момент в дверь постучали, и Оушен вновь встал с табуретки, чтобы открыть её. Вошёл Дъоши, гружёный несколькими контейнерами с акитту. Как только он увидел меня, мгновенно застыл.
— Что она здесь делает? Тебе же запрещено приближаться к Ванессе! — гневно воскликнул он.
Мы с помощником переглянулись и синхронно усмехнулись.
— Так это же не он ко мне приблизился, а я к нему пришла, — произнесла, указывая на каюту. — Считайте, что правила не нарушены.
Ларк недовольно пожевал нижнюю губу, переводя подозрительный взгляд с меня на Оушена и обратно. Затем с каким-то обречённым видом поставил контейнеры прямо на пол и сказал:
— Ох, девочка, я был о тебе лучшего мнения. В начале нашего знакомства ты показалась мне весьма здравомыслящей особой. Сейчас же вижу, что ты будто специально насмехаешься над нашими законами. Вначале практически шантажом заставила капитана взять тебя на Тикс, потом и вовсе пропахла его запахом с головы до ног, хотя я тебе чётко объяснил, почему этого делать нельзя. Теперь смотрю, заявилась в каюту к Оушену именно тогда, когда его наказали. Вот чем тебе Оушен не нравился неделю назад? Почему сейчас?
— Дъоши, вы всё не так поняли, — произнесла, чувствуя, как стремительно краснею. Вот уж не думала, что он сочтёт меня настолько гулящей особой. А с другой стороны, что ему ещё думать? — Я пришла лишь сказать Оушену, что не сержусь на него. А раз уж вы тоже здесь, то хотела бы поговорить и с вами.
— Слушаю, — кивнул Дъоши, бросив косой взгляд на Оушена.
Тот, к слову, действительно отлавливал за хвост и скидывал в отдельный контейнер с водой акитту, которым досталось меньше всего.
— Дъоши, вы же любите капитана, ведь так? — начала издалека.
— Допустим.
— А если я скажу, что люблю его тоже?
— Нельзя. — Он решительно помотал головой. — Он не прошёл инициацию. Ему запрещено возвращаться на территорию клана и пользоваться любовью женщин.
Жаль, что я невнимательно слушала нашего мультилингва в команде. Мне бы сейчас объяснить, что я люблю Ашенторна не меньше, чем его экипаж, а не так, как принято у ларчанок: сегодня «люблю», а завтра у меня другой защитник или даже двое.
— Дъоши, но это же не совсем так. Капитана изгнали из стаи и остригли, тем самым показывая, что он не прошёл инициацию, но это же не значит, что его не может любить женщина.
Вылавливающий акитту Оушен одобрительно кивнул мне. Дъоши тем временем сложил руки на груди и бросил уничижительный взгляд на помощника.
— Ну-ну, теперь понятно, о чём вы здесь без меня говорили. Оушен и раньше не особенно почитал традиции Ларка, допуская крамольные мысли о покупке любви. Вон, даже Хардена и Легранха подговорил на это чёрное дело. Что ты на меня смотришь? Я, может, самый старый на корабле, но не значит, что слепой и глухой. Одного понять не могу, чем он купил твоё прощение, Ванесса, что вы так спелись?
Я потёрла виски, понимая, что с Дъоши будет сложнее, чем с Оушеном. Если вторым руководила в первую очередь тревога за собственного друга и капитана, то Дъоши относился ко мне положительно лишь до тех пор, пока я вписывалась в его понимание соблюдения древних традиций Ларка. Что-то, например, ношения брюк он мне прощал, понимая, что я иномирянка, но вот наглое попрание основных жизненных устоев и законов Ларка он мне простить не сможет. Надо попробовать достучаться до него каким-нибудь другим способом.
— Дъоши, скажите, вы любите Лаллику? — решила перейти к «тяжёлой» артиллерии.
— Конечно, люблю! Сам Вечный Лес благословил нашу пару, наградив одинаковыми татуировками-браслетами.
Ларк гордо выпятил грудь и взмахнул кистью, показывая причудливую тонкую вязь на запястье.
— Вечный Лес? — Зависла над этим странным словосочетанием. Хм-м-м… интересная у ларков религия. — А что требуется, чтобы он благословил?
— Настоящее искреннее желание. И не «он», а «они». В деревьях обитают духи предков. Когда пара приходит и обращается за благословением, духи заглядывают в души просящих. И если желание обоюдное и сильное, то они награждают отметкой.
— То есть, если остриженного ларка и девушку приняли бы духи Вечного Леса, то вы, Дъоши, не возражали бы против такого союза?
— Такому не быть никогда! Ларчанки и так редко связывают себя обязательствами, а чтобы с отстриженным…
— И всё-таки? — уточнила, прищурив глаза.
Плечи Дъоши как-то незаметно опустились, он тяжело вздохнул.
— Не возражал бы. Это не было бы нарушением традиций, ведь сами духи одобрили такой союз. Но, девочка, повторюсь, это невозможно. Хотя бы просто потому, что Ашенторна изгнали с Ларка.
Задумчиво кивнула, принимая такой ответ, и перевела взгляд с акитту. Оушен как раз отловил уже целых семь особей с изумрудной чешуёй.
— Вот, самые шустрые, — отчитал он, передавая мне контейнер с крышкой. Говоря «шустрые», он, конечно, преувеличил. Несчастные аккиту еле-еле шевелили плавниками и устало разевали зубастые рты в тщетных попытках найти еду. — Но учти, если захочешь сварить суп, то надо будет их убить и разделать. Мясо достаточно вкусное, хотя костлявое, а вот чешуя очень прочная. Её берут лишь наши клинки.
