Поэтому каждое утро к ним приходила Маргарита и вела занятия до полудня. После этого она, как правило, принимала участие в семейных обедах, а потом, пока дети делали уроки, Маргарита и Виктория за чашкой чая перед камином занимались французским языком. Фрэнсис знала, что Элис никогда не сможет вернуть ей деньги за занятия; но в Уэстхилле дела шли неплохо, и ей не составляло особого труда выделять соответствующие суммы. К тому же это значительно облегчало жизнь Маргарите и занимало детей. Фрэнсис была бы готова заплатить вдвое больше, только б неприятная Марджори, которая внешне чем-то напоминала крысу, постоянно не шпионила и не преследовала ее. Фрэнсис считала, что у девочки слишком хитрый взгляд. Между тем она иногда одергивалась, пытаясь убедить себя в том, что это смешно — видеть в маленькой девочке столько злого умысла.
Тем не менее Фрэнсис была удивлена, когда Маргарита сказала ей, что беспокоит ее Лора. Да ладно! Она же не доставляет никаких хлопот. Лора была несколько медлительной и неповоротливой, но всегда добродушной и приветливой.
— Вас беспокоит Лора? Не Марджори?
— С Марджори, кажется, всё в порядке, — ответила Маргарита, — но Лора… Вы заметили, как сильно она поправилась? И продолжает поправляться и дальше.
Фрэнсис удивленно посмотрела на нее.
— Вас это беспокоит? Я считаю, что это, напротив, хороший знак. Думаю, что свежий воздух и покой идут ей на пользу и возбуждают аппетит.
Маргарита покачала головой:
— Боюсь, что все не так просто. То, что проявляет Лора, это не здоровый аппетит растущего человека. Она без разбора съедает все, что может раздобыть. Это ненормально, Фрэнсис. На мой взгляд, за этим кроется пищевая зависимость, и это опять же указывает на серьезные душевные проблемы.
— Вы серьезно так думаете?
— Я не психолог и поэтому должна быть осторожна с диагнозами. С другой стороны, уже несколько лет преподаю юным девушкам, и мне многое приходилось видеть. Нарушения пищевого поведения часто возникают в период развития. Многие одержимы манией похудения и вообще ничего не едят или после каждой еды искусственно вызывают рвоту. Другие беспредельно полнеют — вот как Лора.
— Боже мой! — Фрэнсис вздохнула.
— Я могла бы подумать, что проблемы Лоры связаны с изменением обстоятельств ее жизни, — сказала Маргарита. — Поймите меня правильно, Фрэнсис: вы очень хорошо заботитесь о детях. Но обе девочки совершенно точно испытали шок от ночных бомбардировок. Их дом обвалился над ними, когда они сидели в подвале; они пережили невероятный, смертельный страх. А потом им сразу пришлось разлучиться с семьей, поехать к чужим людям в незнакомое место… Все это очень тяжело. Кроме того, они постоянно беспокоятся о своих родителях, которые всё еще подвергаются опасности погибнуть под бомбами… Во всяком случае, я очень хорошо знаю, что это такое. Я все это знаю. Страшная тоска по родине. Страх за любимого человека. Но мне тридцать, а не четырнадцать. Я могу с этим справиться, в отличие от Лоры.
— И что же я могу сделать? — спросила Фрэнсис растерянно.
— Может быть, вам надо как-нибудь поговорить с ней? Я уже пыталась, но она от меня отгородилась.
Фрэнсис подумала, что ей только этого не хватало. Она надеялась, что Элис позвонит, чтобы они могли обсудить ситуацию, но та звонила нечасто, а ей позвонить было некуда. Они с Хью нашли убежище в мансарде в Мейфэр («Слишком узкой, чтобы в ней можно было даже повернуться вокруг собственной оси», — сообщила Элис), и там не было телефона. Элис потеряла свою работу, поскольку дом, в котором находилась канцелярия адвоката, был разрушен во время бомбардировки, а сам адвокат сбежал в Девон. Она брала теперь случайную работу и между делом пыталась дозвониться в Уэстхилл.
Возможность для разговора с Лорой представилась однажды ночью, когда Фрэнсис застала девочку около часу ночи в кладовой. Она засиделась над своей бухгалтерией в гостиной и вообще забыла о времени. Стояла ветреная, прохладная мартовская ночь, но в воздухе уже ощущались самые первые проявления весны. Под ветром слегка дребезжали оконные стекла — но странные звуки, которые различила Фрэнсис в ночной тиши, были иными. Возникало ощущение, что по каменному полу шлепают босые ноги.
— Боже мой, который сейчас час? — пробормотала Фрэнсис. Она встала и вышла из комнаты в коридор. Через дверь, ведущую в кухню, в темноту падал луч света.
Лора прицепила к окну небольшую лампу и распахнула настежь дверь в кладовую, чтобы видеть, что она ест. Когда Фрэнсис вошла, она сидела на полу, босая и в белой ночной рубашке, ставшей ей слишком узкой и готовой лопнуть по всем швам. Перед девочкой стояла миска с шоколадным пудингом, который Аделина заранее приготовила на следующий день. Склонясь над ним, как собака над миской с кормом, Лора зачерпывала пудинг голыми руками и отправляла в рот. Длинные волосы падали вперед и были перемазаны шоколадом.
— Лора! — вскрикнула шокированная Фрэнсис. — Что ты здесь делаешь?
Девочка повернулась и уставилась на нее широко раскрытыми глазами. Она выглядела смешно со своим перепачканным ртом, склеившимися волосами и крошками пудинга между пальцами. Лора не произносила ни слова.
— Ты глотаешь пудинг так, будто неделю голодала! — сказала потрясенная Фрэнсис. — К тому же еще ешь руками… Неужели ты не могла взять хотя бы ложку?
Лора неуклюже поднялась на ноги.
— Я… все случилось слишком быстро, — проговорила она, запинаясь.
— Что было слишком быстро?
Лора опустила голову.
— У меня не было времени сходить за ложкой. Это было… это… я не могла больше ждать…
Фрэнсис вспомнила, что Маргарита упоминала слово «зависимость». Очевидно, она попала в самую точку. То, что происходило с Лорой, было абсолютно нездоровым, зависимым поведением.
Фрэнсис взяла девочку за руку, вывела из кладовой в кухню и показала ей на скамейку у кухонного стола.
— Так, Лора, садись. — Она вышла в коридор и тут же вернулась с парой домашних тапочек, которые кто-то поставил под вешалкой. — Надень, иначе заболеешь, как Чарльз.
Затем она достала из буфета тарелку, ложку, принесла из кладовой миску с пудингом и поставила на стол перед Лорой.
— Так. Ты ведь большая девочка, верно? У тебя нет необходимости ночами тайно бросаться на запасы продуктов и, стоя на коленях, поглощать их. Сейчас ты можешь есть как нормальный человек. А завтра утром прежде всего вымоешь голову. Ты перепачкала все волосы.
Но Лора, кажется, потеряла аппетит. Она не притронулась к пудингу и сидела на скамейке как перепуганный кролик, не решаясь поднять глаза.
Фрэнсис села напротив нее.
— Лора, ты действительно не должна бояться. Я не сержусь на тебя из-за того, что ты ночами пробираешься в кладовую. Но, честно говоря, я беспокоюсь за тебя. То, сколько ты ешь, ненормально. Мне ничего для тебя не жаль, правда. На меня тоже иногда ночью нападал голод, и я могла пойти на кухню. Правда, у меня всегда было время, чтобы как минимум взять ложку. И… это происходило не очень часто.
