— Нет, я уже… — Барбара запнулась. Лора?
— Вы меня слышите? — спросила та чуть смущенно.
— Да… да, конечно. Извините.
Идиотка! Сегодня ночью во время чтения она была уставшей, а утром слишком долго спала, и до этого самого момента толком не осознавала, что их хозяйка Лора и бедная, толстая Лора в воспоминаниях Фрэнсис — это одно и то же лицо…
Лора Селли, конечно! Она родилась в 1926 году — значит, сейчас ей семьдесят лет. Именно тот возраст, в каком и должна быть владелица Уэстхилла. Конечно, трудно представить себе старую худую женщину подростком, страдающим булимией, но кто бы мог представить себе такой саму Барбару? А ведь только вчера она успокоилась после своего бесцеремонного копания в записях Фрэнсис Грей, решив, что всех персонажей этого автобиографического романа все равно уже нет в живых…
Как же можно было так заблуждаться! Лора жива, и они даже стояли друг напротив друга… Впервые с тех пор, как Барбара начала читать эту так долго скрываемую историю, она поняла, что имел в виду Ральф, когда хотел предостеречь ее от этого. Она внезапно отчасти показалась себе вуайеристкой.
Барбара слушала то, что говорила Лора, вполуха, — и потеряла нить разговора.
— …но Марджори считает, что я все равно туда не доберусь, и я хотела спросить, а как считаете вы?
— Извините, Лора, я не поняла, что вы сказали. О чем идет речь?
— У вас что-то не в порядке? — В голосе Лоры чувствовались тревога и недоверие. — Барбара, вы такая странная… Что случилось?
— Всё в порядке, правда. Просто немного устала.
— Я сказала, что планирую четвертого января поехать домой. Вы ведь хотели в этот день уезжать, не так ли?
— Да. Мы так договаривались.
— Марджори — моя сестра — говорит, что я, скорее всего, не смогу добраться, а вы — уехать. И я хотела узнать ваше мнение.
Марджори. Строптивая младшая сестра, которая относилась к Фрэнсис с враждебным неприятием…
«Пора мне уже сосредоточиться на разговоре с Лорой», — подумала Барбара.
— Думаю, до четвертого января ситуация здесь наладится, — сказала она. — Снег не идет уже несколько дней. И Синтия Мур сказала, что главная улица уже давно расчищена. От мира отрезаны только мы здесь, наверху.
— И всё действительно в порядке? — спросила еще раз Лора.
— Конечно. И с нами, и с домом.
Барбара спрашивала себя, знала ли Лора, что существуют воспоминания Фрэнсис Грей? Сама ли Лора спрятала их под половицы в сарае? Или это сделала еще Фрэнсис, которая потом унесла эту тайну с собой в могилу?
— Не беспокойтесь, Лора, — сказала она, — мы еще до этого созвонимся. Я буду держать вас в курсе дел.
— Это было бы замечательно. До свидания, Барбара. Все так или иначе наладится, не так ли?
Она положила трубку. Барбара задумчиво смотрела на телефонный аппарат и спрашивала себя, что Лора имела в виду своей последней фразой. «Все так или иначе наладится…» Она говорила о снеге — или о чем-то другом, значительно более важном?
— Она мне показалась какой-то странной, — сказала Лора, — какой-то другой. Растерянной, что ли. Мыслями где-то в другом месте… и в то же время совершенно бодрая… Странно.
— Ты ведь едва знаешь эту женщину, — сказала Марджори, — как же ты вообще можешь определить, что она стала другой? Ты видела ее один раз в жизни и едва перебросилась с ней парой слов. Откуда ты можешь знать, какая она обычно?
— Ну, это просто заметно, если у другого человека что-то вертится в голове, — настаивала Лора. — Для этого его не нужно знать. Когда она ответила по телефону, ее голос звучал совершенно естественно. И вдруг… да, именно так. Скованно. Он сразу стал скованным!
— Ты просто вбила себе это в голову, — проворчала Марджори.
Она сидела за кухонным столом, читая газету, и выглядела не совсем выспавшейся. Лора слышала, что ночью Марджори то и дело вставала и шла в кухню — очевидно, чтобы выпить стакан воды. Конечно, Лора испытывала чувство вины. Накануне она была слишком груба со своей сестрой. Она назвала отвратительными квартиру, поселок и всю эту местность. Она сказала Марджори, что та выглядит так, будто уже несколько лет не улыбалась. Она была в ярости и громко кричала, бросая язвительные фразы. Теперь ей было стыдно за свою выходку.
— Ты слишком рано туда позвонила, — сказала Марджори. — В семь утра… Это неприлично.
— Ее голос не был сонным, — возразила Лора. Сев за стол напротив сестры, она тихо сказала: — Марджори, насчет вчерашнего… извини меня. Я была слишком груба.
— Всё в порядке. Не будем об этом.
— Но мне очень жаль, что я…
— Лора! — резко сказала Марджори. — Прекрати! Если один раз в своей жизни ты действительно рассердилась и сказала то, что думаешь, тебе не надо на следующий день от этого отказываться. Ради всего святого, не сожалей о своей ярости и о том, в чем ты меня упрекала!
— Я…
— Ты очень хороший человек, Лора. Может быть, ты не поверишь, но это может сразить любого. Всегда ласковая, всегда любезная, всегда приветливая, даже если кто-то действует тебе на нервы… Ты была такой всегда. Но знаешь, на что ты этим самым провоцируешь людей вокруг себя? Вынуждаешь их обращаться с тобой все хуже и хуже. Ведь такая доброта действительно может свести с ума. Кому-то просто захочется посмотреть, как далеко можно зайти. Все время думать: «Черт подери, когда же она наконец выйдет из себя, начнет ругаться и с силой хлопнет дверью? Когда наконец перестанет получать пинки?» Но ничего не происходит. Ты делаешь большие, печальные глаза, втягиваешь голову в плечи, смотришь как побитая собака и ничего не говоришь!
Лора почувствовала, как начинает бледнеть. К такому упреку она не была готова. У нее внезапно пересохло во рту.
— Ты даже не замечаешь, что люди тебя презирают, — безжалостно продолжала Марджори. — Ты думаешь, они тебя любят, потому что ты всегда так мило улыбаешься и говоришь «да» и «аминь» на все, что они тебе предлагают… На самом деле они считают тебя скучной. Кстати, Фрэнсис Грей не была исключением.
— Марджори! — прошептала шокированная Лора.
— Возможно, сначала она еще испытывала какое-то сочувствие. Ты ведь была ребенком, а детей меряют другими масштабами. Но ты становилась все старше и старше — и в какой-то момент она стала обращаться с тобой как с половой тряпкой.
— Это неправда!
— Перестань постоянно лгать самой себе, Лора. Такая женщина, как Фрэнсис Грей, искала людей, с которыми она могла бы потягаться и которых могла бы задеть, а не таких, которые уступали бы ей и были податливыми, как стенка из пенопласта. Ты, конечно, была удобна для нее. Ты делала все, что требовалось, по дому и готова была разбиться в лепешку, чтобы ей угодить. Ты болтала с ней долгими одинокими вечерами и заботилась о том, чтобы время не тянулось слишком долго в ее большом, пустом доме. Ты варила ей по утрам кофе, наливала виски, который она пила ведрами, и терпела все ее капризы. И за все это она тебя презирала…
