— Может быть, — сказала миссис Паркер с надеждой, — вы могли бы оставить детей в своем доме, пока не закончится война? А там посмотрим… Детские дома сейчас все переполнены.
«Что я могу сейчас сказать? — спрашивала себя Фрэнсис с досадой. — Если я откажусь, то стану человеком, потерявшим совесть!»
— Это для меня не так просто, — сказала она, испытывая неловкость, — я ведь тоже немолода. В следующем году мне исполнится пятьдесят. И у меня нет опыта общения с юными девушками.
— Ну…
— Особенно постоянно возникают проблемы с Марджори. Она уже грозилась сбежать. Не могу понять, почему ей здесь так не нравится.
— Может быть, стоит спросить самих детей? — предложила миссис Паркер.
— Хорошо, — сдалась Фрэнсис. — Давайте так. Пусть дети решают сами.
Она поговорила с ними вечером, после того как отвезла миссис Паркер в Дейл-Ли, где та сняла комнату в «Святом Георгии и драконе», чтобы дождаться решения девочек. Фрэнсис знала: миссис Паркер надеется, что они примут решение в пользу Уэстхилла, в то время как сама Фрэнсис страстно желала, чтобы они решили иначе. Сама она не могла отправить их в Лондон — из-за Элис.
Всю вторую половину дня Фрэнсис откладывала разговор. Она сообщила новость Аделине и Виктории, и обе ходили теперь с явно расстроенным видом, так что Лора и Марджори заметили, что что-то не так, и то и дело спрашивали, что случилось. К вечеру Фрэнсис с тяжелым сердцем поднялась по лестнице, вошла в комнату к девочкам и сказала, что их мама погибла.
— Откуда вы это знаете? — сразу же спросила Марджори резким голосом, и ее лицо говорило о том, что она ни на грош не верит Фрэнсис.
— Сегодня утром здесь была дама, которая приехала из ведомства по делам несовершеннолетних, — объяснила Фрэнсис. — Ваш отец рассказал ей о вас. Теперь она должна каким-то образом определить ваше будущее.
— Я давно знала, что мамы больше нет, — сказала Марджори. — Ничего нового! — Она говорила очень решительно, но стала совершенно белой.
— Знаю, для вас это страшная новость, — сказала Фрэнсис. — Я очень хотела бы вернуть вам вашу маму. — Она посмотрела на Лору, которая опустилась на кровать и в шоке пристально смотрела на противоположную стену. — Лора…
Девочка не отреагировала.
— Я хочу вернуться к своему отцу, — сказала Марджори.
— У вашего отца… сейчас не очень хорошо идут дела. Он живет в Бетнал-Грин, в каком-то подвале. Речь не о том, что он не хочет вас забрать, но сейчас он не сможет о вас по-настоящему заботиться. Поэтому миссис Паркер, та самая дама, могла бы пока определить вас в детский дом…
— Нет! — Это был крик отчаяния. Вслед за этим Лора вскочила на ноги и бросилась в объятия Фрэнсис, чуть не опрокинув ее своим весом. — Нет! Пожалуйста, не надо! Оставьте нас здесь, Фрэнсис, пожалуйста! Не отправляйте нас! Мы будем делать все, что вы скажете, только оставьте нас здесь! — Она сильно рыдала, и все ее тело дрожало.
— Ради всего святого, Лора, — воскликнула потрясенная Фрэнсис, — успокойся же! Никто тебя никуда не собирается отправлять!
— Лора, ты сумасшедшая, — бросила Марджори. — Ты не можешь остаться жить здесь только потому, что ты этого хочешь!
Лора подняла голову, которую уткнула в плечо Фрэнсис. Ее лицо было залито слезами.
— Я хочу остаться здесь! Я не хочу к отцу, и тем более в детский дом. Пожалуйста, Фрэнсис! Мой дом здесь!
— Ты действительно это ощущаешь? — озадаченно спросила Фрэнсис.
Она, конечно, знала, что Лора, в отличие от Марджори, никогда не противилась жизни в Уэстхилле, но ей было непонятно то, что девочка пустила здесь корни. Ребенок из Лондона на уединенной ферме на севере Йоркшира, вдали от всего, что было для нее родным, — и она называла это своим домом!
Но потом Фрэнсис подумала, что у Лоры не было счастливого детства, с их папашей-размазней, с их постоянно переутомленной матерью, и все это в одном из самых унылых рабочих районов на востоке столицы… Возможно, она считала настоящим раем большой, красивый дом, далекую перспективу, свежий воздух и множество животных.
— Вы, Виктория и Аделина — это все, что у меня есть, — всхлипывала Лора. — Нам впятером… ведь хорошо здесь живется!
Фрэнсис не переставала удивляться. Она никогда не имела представления об ощущениях Лоры. Получалось, что ей нравится жизнь в этом доме с тремя очень разными женщинами, между которыми постоянно возникали разного рода трения. Похоже, что она нашла здесь тепло родного гнезда.
Для нее это стало неожиданностью и очень тронуло ее. Намерение расписать Лоре и Марджори жизнь в детском доме в радужных тонах постепенно сходило на нет.
— Если у тебя есть желание, Лора, ты можешь остаться на столько, на сколько захочешь, — сказала Фрэнсис.
— Лора боится, что в детском доме она не сможет есть столько, сколько захочет! — съязвила Марджори.
Фрэнсис посмотрела на нее холодным взглядом. Девочка только что узнала, что потеряла мать… и все ей трын-трава!
— Марджори, должна тебе сразу сказать, что у тебя не будет шансов остаться здесь, если ты и дальше будешь с такой ненавистью относиться к своей сестре, — сказала она. — Я собственноручно отправлю тебя в детский дом, можешь быть уверена!
— Марджори тоже должна остаться здесь, — заплакала Лора.
— Я должна подумать, — сказала Марджори.
Но ее непоколебимость была лишь игрой. В последующие дни Фрэнсис постоянно слышала, как она горько плачет.
Миссис Паркер с облегчением отправилась в Лондон, когда убедилась, что дети останутся у Фрэнсис.
— Я рада этому, — сказала Виктория, — дом без них был бы пустым.
— У нас было бы значительно меньше неприятностей, — проворчала Фрэнсис, — и меньше расходов. Частные уроки с Маргаритой — это уже приличные деньги!
— Зато у нас есть двое детей, — сказала Виктория, и Фрэнсис поняла, что сестра внутренне уже давно их удочерила.
Она не стала ей возражать, так как в одном Виктория была права: Лора и Марджори оживляли дом. И когда они вечерами все вместе сидели вокруг стола в столовой — с Маргаритой, которая часто была у них в гостях, их было шестеро, — ей даже начинало казаться, что вернулись прежние времена.
Тогда они выглядели единой семьей.
Август 1942 года
— Фрэнсис, могу я с вами поговорить? — раздался голос Маргариты.
Она так неожиданно появилась в саду среди кустов и деревьев, что Фрэнсис, которая в самом дальнем углу сада на коленях копалась в грядке с овощами, вздрогнула. Она подняла голову.
— О, Маргарита! Я не слышала, как вы подошли… — Смахнула влажные волосы со лба. День был жарким, почти душным, и у нее постоянно выступал пот. — Что нового?
— Если вы имеете в виду войну, ничего хорошего. — Маргарита села на стенку. — Роммель вплотную подошел к Каиру, и англичане отступили до границы с Египтом.
