Наутро следующего дня каждый довольствовался куском хлеба, половиной сваренного вкрутую яйца и небольшим количеством сыра. Они решили выдержать день без еды, а вечером сварить четыре картофелины и позволить себе еще немного сыра. Но уже сейчас Барбара чувствовала себя совершенно обессилившей от голода.
Ральф, стянув с рук перчатки, сказал:
— Я нарубил еще немного дров. Так постепенно обрету навык. Кстати, опять пошел снег!
Барбара посмотрела в окно, за которым в вихре кружились хлопья снега.
— О нет! Я даже не заметила…
Когда они встали в девять часов утра — при этом никто из них не торопился вылезти из постели, чтобы съесть скудный завтрак, — их взорам открылась картина потрясающей красоты. На небе не было ни облачка. Своей холодной арктической синевой, высоким и бескрайним сводом небо напоминало огромный шар из цветного стекла. Утреннее солнце озаряло светом беспрестанно искрящуюся снежную пелену, придавая ей еще больше сверкания, блеска и розового сияния. На мгновение Ральф и Барбара забыли об урчащих животах и только молча смотрели в окно, поражаясь увиденным и воспринимая это как вознаграждение за все возникшие трудности.
— Пожалуй, еще раз поднимусь на чердак, — сказал Ральф. — Может быть, мне удастся найти немного древесной стружки… Нам бы это очень помогло.
— Она, наверное, очень педантичная хозяйка, — сказала Барбара, — одна из тех, кто регулярно наводит порядок. На чердаке только четыре картонные коробки и та самая газета. Хотела бы я, чтобы в моем кабинете когда-нибудь был такой же порядок, как здесь в кладовых!..
— У нас уже было достаточно обломов, — пробормотал Ральф. — Бог мой, как я мечтаю о нормальном отоплении!
— Тебе надо сейчас немного отдохнуть, — предложила Барбара. — Почему бы тебе не найти какую-нибудь книгу и не лечь с ней в постель? Мы пока ничего не можем поделать.
Ральф кивнул и повернулся к двери.
— Обещай мне, что не будешь рыться в ящиках. Это просто неприлично.
— Здесь все равно нет ничего, что могло бы вызывать хоть какой-то интерес, — ответила Барбара, закрывая крышку секретера. На ее взгляд, Ральф уж слишком носится с угрызениями совести, но ей не хотелось делать это предметом принципиальных дебатов. У нее вообще не было больше желания говорить с ним об их проблемах; притом что именно это должно было стать целью их поездки.
Было уже темно, когда Барбара отправилась в сарай. Ей нужны были дрова для кухонной плиты, чтобы сварить четыре смешные картофелины на ужин. От дров, которые Ральф принес днем, уже ничего не осталось, потому что Барбара после обеда использовала их для растопки камина в столовой. Она сидела почти вплотную к огню, что-то читала и даже позволила себе немного бренди. Помещение быстро нагревалось, и на фоне картины падающего снега по ту сторону окна и медленно спускающихся сумерек Барбара испытывала чувство настоящего комфорта. В какой-то момент она пошла наверх, чтобы посмотреть, как там Ральф, и нашла его крепко спящим в своей постели. В свете свечи некоторое время смотрела на его такое знакомое лицо. Он глубоко и равномерно дышал. Было в нем что-то трогательное, как бывает при виде упавшего дерева, и сам он казался необычайно ранимым. Барбара с трудом преодолела искушение наклониться и погладить его по голове. Возможно, его это разбудило бы. Ничего не произойдет, если он встанет к ужину позднее.
Барбара тихо вышла из комнаты, спустилась вниз и надела сапоги и пальто, снаряжаясь в путь к сараю. Дом скрипел и стонал — с наступлением темноты буря вновь усилилась, и ветер, завывая, стучал в окна и стены. Барбара нашла в подвале фонарь для свечи в виде старомодной керосиновой лампы. Она закрепила в нем свечу, надеясь, что буря ее не загасит. На всякий случай положила в карман пальто коробок спичек.
Сначала порывом ветра у нее из руки вырвало входную дверь, а потом она чуть было не выронила фонарь. Плотные колючие хлопья снега били ей в лицо. Дорожку, которую они с Ральфом расчистили с таким трудом, еще можно было различить, но даже здесь Барбара проваливалась в снег почти по колено. Опустив голову вниз, она пробиралась вперед. Фонарь сильно раскачивало в разные стороны. Свеча сначала мерцала, а потом погасла, но Барбара этого не замечала, потому что ее глаза были закрыты и она передвигалась на ощупь. Дошла до двери сарая, распахнула ее и глубоко вздохнула, когда наконец оказалась под защитой стен. Ее пальто было все в снегу, и волосы, наверное, тоже. Она достала спички и снова зажгла свечу. Причудливые тени плясали на каменных стенах; по полу испуганно прошмыгнула мышь и исчезла за грудой садовых инструментов. Взгляд Барбары упал на большую плетеную корзину, стоявшую в углу. Ей показалось хорошей идеей использовать ее для транспортировки дров. Благодаря корзине она могла бы принести в дом значительно больше поленьев. Барбара поставила фонарь и стала укладывать дрова в корзину. Они были разного размера и все усыпаны щепками. Ральф и в самом деле постарался как следует, судя по внушительным запасам нарубленного. Барбара сладывала в корзину только те поленья, которые там помещались. Потом она стала оглядывать сарай в поисках какой-нибудь крышки или брезента, чтобы накрыть корзину, иначе дрова тут же промокнут и будут плохо гореть. Наконец увидела старое шерстяное одеяло, которое было сложено и лежало на полке в самом дальнем углу сарая.
Барбара осторожно маневрировала между бревнами, разного рода хламом и садовыми инструментами. Сарай был единственным местом, на которое не распространялась любовь Лоры к порядку. Наверное, она редко сюда заходила. Старая хрупкая женщина явно не колола дрова для своих каминов самостоятельно, и, разумеется, ей было не под силу содержать в порядке большой сад. Возможно, ей помогал за небольшое вознаграждение какой-нибудь парень из Дейл-Ли.
Барбара зацепилась ногой за гвоздь, торчавший из стены, и услышала звук разорвавшейся ткани на джинсах. Тихо выругалась, сделала шаг в сторону — и пол под ее левой ногой проломился. Она потеряла равновесие и упала вперед, сильно ударившись подбородком о край стола и расцарапав щеку о латунные прутья стоящей на столе сломанной клетки для хомяков. От боли и испуга Барбара вскрикнула и на некоторое время замерла, потом подняла руку и осторожно ощупала челюсть. Похоже, зуб остался цел и обошлось без переломов, но огромная гематома ей была гарантирована.
«Черт подери!» — выругалась Барбара, поднимаясь на ноги. Повернулась и увидела в полу отверстие, из-за которого упала.
Она поняла, что сломалась одна из продольных половиц — дерево сгнило. Но, кроме этого, она обнаружила, что на этом месте две доски лежали не так, как остальной пол — на твердой глине, — а покрывали выемку глубиной примерно сантиметров десять. Поэтому они не смогли выдержать вес Барбары. То, что здесь до сих пор никто не провалился, объяснялось лишь тем, что доски подгнили совсем недавно и что вообще кто-либо очень редко входил в этот сарай и еще реже рылся в его дальнем углу.
«Ну, конечно, я идиотка, которая стала первой, с кем это случилось», — пробормотала Барбара.
Пытаясь понять, случайно ли возникло это углубление или кто-то сделал его намеренно, она ощупала рукой отверстие. Без фонаря, который остался в передней части сарая, ей едва удавалось хоть что-то разглядеть. Барбара насторожилась, когда ее пальцы наткнулись на какой-то предмет. Что-то твердое и холодное… Она вытащила находку, и в ее руке оказался стальной ящичек. Когда Барбара его открыла, то увидела толстую пачку листов, белых машинописных листов с убористым текстом, примерно страниц четыреста.
