— Ну хорошо. Я не буду вас удерживать. Когда вы хотите ехать?
— Завтра утром, — ответил Петер.
Почему вдруг такая спешка? Штайн заторопился совершенно неожиданно. Месяцами он вынашивал эту идею, взвешивал все за и против и то и дело переносил сроки отъезда. Может быть, у него возникли какие-то предчувствия? Может, ему показалось, что что-то должно произойти?
Около четырех зазвонил телефон. В тишине, заполнившей дом, его резкий звук напоминал сигнал тревоги. Фрэнсис сбежала вниз по лестнице, но когда она вошла в гостиную, Виктория уже сняла трубку.
— Виктория Ли. — Некоторое время она слушала, а потом хрипло сказала: — Спасибо за звонок.
Закончив разговор, она обернулась. Ее лицо было белым как стена.
— Виктория! — Фрэнсис подошла ближе. — Всё в порядке?
— В порядке? — Она рассмеялась — резко, неестественно. — Конечно, всё в порядке. В самом наилучшем! У них родился здоровый сын. У Джона и Маргариты. Разве это не чудесно? Его, скорее всего, назовут Фернан, в честь погибшего мужа Маргариты. — И снова засмеялась.
— Это звонил Джон?
— Да, конечно. Счастливая мать не может пока звонить, она должна сначала отдохнуть от испытаний… Роды — это ведь колоссальное напряжение, не так ли? Да, нам надо подумать, что мы подарим молодой семье к этому счастливому событию. Это должно быть что-то красивое, что-то действительно красивое!
— Виктория, — сказала Фрэнсис осторожно, — не сходи с ума. Мы уже несколько месяцев знаем, что у Маргариты будет ребенок. Ты не должна из-за этого терзаться.
— А я и не терзаюсь! Напротив, я рада за обоих! Ты разве не видишь, как я радуюсь?
— Виктория, прекрати! Я понимаю, что для тебя это тяжело. Но ты же пережила свадьбу Джона и Маргариты. Выдержи еще и это!
В глазах Виктории появился какой-то особый, резкий блеск.
— Если б у меня тогда родился ребенок, мы и сегодня были бы вместе, — сказала она.
— Послушай, но это ведь действительно смешно. Ваши проблемы не имеют к этому никакого отношения.
— Откуда ты можешь знать что-то о наших проблемах?
— Я знаю, по крайней мере, что ты из своей бездетности сделала трагедию такого масштаба, что никто не может это постичь. Все, что в твоей жизни идет не так, ты списываешь на то обстоятельство, что не можешь иметь детей. Это абсурд! Когда-нибудь тебе придется увидеть вещи такими, какие они есть.
— Это всё?
— Я хочу лишь, чтобы ты…
— Можно я тогда пойду?
— Куда ты собралась?
— Я еще не знаю, представь себе! — прошипела Виктория и вылетела из комнаты.
«Она действительно совершенно спятила», — констатировала Фрэнсис.
Значит, у Джона и Маргариты родился здоровый сын… Она быстро отгородилась от того, что сама при этом ощущала. Вспомнился их последний разговор. «У нас, возможно, было бы сегодня пятеро детей». — «Мы были бы большой, шумной и счастливой семьей!»
Но они ею не стали. Этого и не должно было произойти. И это ничего не даст, если продолжать об этом думать.
Она пошла наверх и осторожно постучала в дверь комнаты Лоры.
— Лора?
Никакой реакции. Фрэнсис тихо открыла дверь. Лора спала, лежа нераздетой на своей постели. Рот чуть приоткрыт, на щеках следы высохших слез. Она выглядела как двенадцатилетняя девочка, заплаканная маленькая девочка.
«Какая же она несчастная, — подумала Фрэнсис, — какая несчастная и одинокая…»
И вышла из комнаты.
В шесть часов позвонила Аделина и сказала, что с ее сестрой очень плохо, так что она хотела бы остаться у нее на ночь и вернуться на следующий день утром.
Фрэнсис, разумеется, не возражала. Она пошла в кухню, чтобы приготовить ужин, но через некоторое время спросила себя, для кого, собственно говоря, собирается готовить. Был ли вообще кто-то, кто хотел есть? В доме стояла могильная тишина.
Фрэнсис опять поднялась наверх и заглянула в комнату Лоры. Та все еще спала, совершенно измученная печалью и голодом. Было ощущение, будто она вообще не шевелилась в последние часы.
Фрэнсис постучала в дверь комнаты Виктории, но и там стояла полная тишина. Она вошла. Сестры не было. Так же, как и Петера, в комнату которого Фрэнсис заглянула сразу после этого. Ей стало как-то не по себе, хотя она и уговаривала себя, что напрасно беспокоится. Опять спустилась вниз по лестнице, зашла в гостиную и столовую. Везде было пусто и тихо. Когда она открыла дверь кладовой, то увидела там лишь черную пустоту. Тем не менее крикнула: «Виктория? Петер?» Никто не ответил, и Фрэнсис насмешливо подумала о том, что эти двое могли делать здесь, внизу, в кромешной темноте.
Она опять отправилась в кухню, где на плите уже вовсю кипел овощной суп. Посмотрев в окно в сад, заметила, что дверь в небольшой сарай наполовину открыта. Возможно, кто-то просто забыл ее закрыть. Фрэнсис решила пойти и посмотреть.
Вечер был светлый и мягкий, окрашенный нежными серо-голубыми тонами. Трава в саду сильно разрослась, почти полностью затянув узкую дорожку, выложенную плиткой и ведущую от двери кухни к сараю. «Надо попросить Петера обкосить ее», — подумала Фрэнсис, и лишь в следующий момент вспомнила, что завтра его уже здесь не будет, так что придется ей косить самой. И сразу подумала: «Как пусто будет здесь без Петера!»
Она услышала голоса, еще не дойдя до сарая. Один был высоким и резким и принадлежал Виктории. Другой — тихим и успокаивающим. Это был Петер.
— Я ведь видела, как ты смотрел на меня все это время, — сказала Виктория. — Ты не спускал с меня глаз. Ты смотрел на мои ноги, и я чувствовала, как ты хочешь меня!
— Может быть, я действительно смотрел на твои ноги. У тебя очень красивые ноги, Виктория. Ты вообще красивая женщина. Любой мужчина с удовольствием будет смотреть на тебя.
— Ты заставил меня поверить в то, что что-то чувствуешь ко мне!
— Я никогда не говорил ничего подобного.
— Но я это заметила!
— Ах, Виктория, ты себе все это внушила. Если ты имеешь в виду тот вечер…
— В октябре. Я имею в виду его.
— Извини, если подошел к тебе слишком близко.
— Ты меня поцеловал. И, видит бог, не так, как брат целует сестру!
— Ты об этом просила, и это произошло. В дальнейшем я старался исправить впечатление, которое, возможно, возникло из-за этого.
Виктория рассмеялась. Это был такой же резкий смех, как и днем, когда она отреагировала на новость о рождении маленького Фернана.
— Как же вычурно ты опять высказался! «Постарался исправить впечатление…» В то время как вечер за вечером ты буквально раздевал меня своими взглядами, не так ли?
