— Такова жизнь, — сказала она и протянула Фрэнсис руку. — Я всегда думала, что именно вы однажды переедете в Дейлвью. Но что есть, то есть, не так ли?
— Мама… — прошептал Джон.
— Что такое? Разве это не так? Вы были раньше неразлучны… Ну да, в Лондоне Фрэнсис набралась жизненного опыта и, в любом случае, нашла для себя иные приоритеты в жизни…
Фрэнсис, не говоря ни слова, отвернулась, спрашивая себя, сколько еще выдержит, стоя вот так перед этой женщиной.
— Куда же вас посадить? — раздумывала вслух миссис Ли, оглядываясь по сторонам.
Фрэнсис быстро положила ей руку на плечо.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я и так чувствую себя неловко из-за того, что пришла без предупреждения. Я всего лишь хотела поздравить счастливую пару.
— Но вы же не уйдете прямо сейчас? Как моя потенциальная в прошлом невестка, вы непременно должны присутствовать на торжестве.
«Это — единственное, в чем я не завидую Виктории, — подумала Фрэнсис. — Как она будет жить рядом с этим дьяволом в юбке?»
Она чувствовала, что не в состоянии остаться на празднике. Все силы, что были у нее в запасе, она израсходовала на то, чтобы поздравить Викторию и вынести этот страшный, отстраненный поцелуй Джона. Теперь Фрэнсис мечтала только об одном — остаться одной, никого не видеть, и лучше всего до конца своей жизни.
— Я очень устала, — сказала она, — я уже с полуночи на ногах.
Повернулась, чтобы уйти. Наконец она начала различать некоторые лица. Здесь собралось полграфства. Она увидела даже ту самую супружескую пару, которая подвезла ее до Уэстхилла.
— Если б вы сказали нам, что вам надо сюда, то могли бы поехать с нами, — сказала дама, когда Фрэнсис проходила мимо нее. Это прозвучало как упрек, как будто Фрэнсис ее лично обидела.
У двери она еще раз быстро обернулась. Гул голосов возобновился. Она увидела Джона в форме, а рядом с ним — Викторию, напоминавшую майский ландыш, такую милую, прелестную и совершенную…
«Идеальная супруга, — подумала Фрэнсис, — идеальная супруга для депутата нижней палаты парламента Джона Ли!»
А потом ей и в самом деле стало плохо, и она вышла на улицу, где, дрожа и обливаясь потом, села на камень и стала ждать, когда прекратится сильное сердцебиение.
Вечер сохранил то совершенство, которое принес день. Ночь не спешила приходить. Солнце, хотя и зашло на западе за горизонт, все еще освещало небо, обрисовывая последние небольшие облачка красными ободками. Было 21 июня — самый длинный день и самая короткая ночь года, и здесь, наверху, на севере, до самого восхода солнца не наступит полная темнота.
Фрэнсис сидела в самом дальнем углу сада на каменной стенке — именно с этого места открывался далекий вид на долину. Она подтянула ноги к телу и обвила их руками, так как воздух был прохладным и от травы и земли вокруг поднималась влага. Где-то квакали лягушки; блеяли овцы. Намного сильнее, чем днем, в саду источал свой сладкий аромат жасмин.
Фрэнсис не обернулась, когда услышала позади себя тихие шаги; она знала, кто это. Это подсказал ей нежный лавандовый запах.
— Уже очень поздно, — сказала Кейт, — а ты, видимо, очень устала… Не хочешь пойти спать?
— Мне кажется, что я не смогу уснуть. Я буду постоянно… — Она сжала губы. Ей было тяжело это произнести.
Кейт поняла, что она имела в виду.
— Ты думаешь о Джоне и Виктории?
Она подошла ближе, облокотилась на стену и устремила взгляд на летнюю долину, в которой тени становились все более глубокими и темными, а тихий ветер таинственно теребил листья деревьев.
— Что за чу́дная ночь, — сказала Кейт. — Такими ночами мне всегда хочется опять стать молодой.
— Бабушка, — спросила Фрэнсис тихо, — почему ты мне ничего не сказала?
Кейт немного помолчала.
— Я струсила, — наконец честно ответила она. — Побоялась твоей печали. Я сказала себе, что когда они поженятся, я поеду в Лондон и скажу об этом Фрэнсис. Я понимала, что кто-то должен тебе это сказать, прежде чем ты случайно встретишь одного из них.
— Ты бы действительно приехала?
— Думаю, да. Я могу дать голову на отсечение, что отложила это на потом. Этого шока, который ты испытала сегодня, можно было избежать. Но что теперь причитать! Я слишком долго медлила — и вот результат…
Фрэнсис вспомнила о письме, которое написала Филиппу, потому что не могла сказать ему правду в лицо. Она не могла осуждать Кейт. Она и сама повела себя ненамного мужественнее.
— Я не понимаю, как Джон мог это сделать, — сказала она и испугалась холодного отчаяния в своем голосе. — Он любит меня. Он всегда меня любил. Еще полгода назад…
— Ты несколько раз ему отказывала. Такой мужчина, как Джон, не будет просить вечно. Я предполагаю, что его женитьба на Вики — это просто попытка забыть тебя. Он же не может всю свою жизнь сохнуть по тебе. И, возможно, это еще и в какой-то степени упрямство. Мол, Фрэнсис не захотела выйти за меня — во всяком случае, немедленно, — так пусть же знает, что у меня есть еще и другие возможности.
— Виктория — не просто принятое решение, — сказала Фрэнсис с отчаянием в голосе. — Я ведь видела ее сегодня. Она стала такой взрослой… Она очень хорошенькая, бабушка. Намного красивее, чем я была или буду.
— Она — куколка. Эффектная и ласковая. Но со временем, возможно, станет немного скучной.
— Я казалась себе сегодня такой страшной… Такой старой… Какой-то уже… одряхлевшей.
Кейт тихо рассмеялась.
— В твои восемнадцать лет ты не можешь быть одряхлевшей. Но какие-то следы определенные события, конечно, оставили. Ты просто перестала быть молодым неопытным существом.
— Ну как же! — сказала Фрэнсис, и в ее голосе послышалась обида. — Я сидела в тюрьме, потом несколько недель лежала в больнице, в то время как Вики была занята только тем, что холила себя, лелеяла и наряжалась. Конечно, она целиком и полностью являет собой женщину, способную привлечь молодого растущего политика.
— О, я слышу что-то вроде жалости к самой себе?.. Оставь, Фрэнсис! Каждый выбирает свой путь. Ты знала, что должна будешь заплатить за это. Мы говорили об этом год назад, помнишь? Ты совершенно ясно осознавала, что многое поставила на карту.
— Но я не думала…
— Ты не думала, что тебе так жестоко предъявят счет? Такова жизнь, Фрэнсис! Иногда тебе везет и удается на удивление легко отделаться. Но зачастую все складывается неудачно. И лучшее, что можно сделать, это смириться, потому что уже ничего не поправить.
— Дело не только в Джоне, — сказала Фрэнсис устало. — Еще отец и мама… Я это заметила сегодня. Отец меня действительно не простил. И мама… Она меня, правда, не отвергла, но дала понять, на чьей стороне находится.
