— Морин и Чарльз — единое целое, Фрэнсис. — Так у них было всегда. Возможно, потому, что в самом начале их совместной жизни им чинили много препятствий. Морин всегда поддерживает Чарльза, что бы ни случилось. Но я могу заверить тебя, что она ужасно страдает из-за разлада в семье. Сначала Джордж, теперь ты… не думай, что ей легко!
— Это случилось так быстро… Внезапно под нами разверзлась земля. До этого все было замечательно. Жизнь текла так легко… Казалось, что никакая буря никогда не сможет разрушить нашу семью. Вероятно, у нас все было слишком хорошо. Но кто-то, видно, захотел показать, что бывает и по-другому…
Зябко поежившись, Фрэнсис сильнее прижала ноги к телу. Долина, раскинувшаяся внизу, полностью погрузилась в темноту. Шелест листьев стал более внятным. Но далеко позади, на западе, по небу тянулась еще светлая широкая полоса.
— Это все еще моя родина, — пробормотала она. — Она еще есть у меня. Чувство к этой земле никто не сможет у меня отнять.
Старческая жесткая рука Кейт легла на ее плечо.
— Ты права. Ее тебя действительно никто не сможет лишить.
Фрэнсис повернулась к бабушке. Переполненная внезапными, неконтролируемыми эмоциями, она резко сказала:
— Бабушка, я ненавижу Викторию. Я ненавижу ее, и не стыжусь этого!
Несмотря на темноту, она поняла, что Кейт улыбнулась.
— Ты не должна ненавидеть ее, Фрэнсис. Ее стоит пожалеть. Одно я поняла сегодня совершенно точно: Джон все еще любит тебя. Только тебя. Для Виктории это будет непросто.
На следующее утро в Дейлвью должен был состояться фуршет и завтрак, и Морин сказала, что Фрэнсис в любом случае должна принять в этом участие.
— Но ведь меня никто не приглашал, — сразу возразила та.
Однако мать сказала, что старая миссис Ли, прощаясь накануне вечером, настоятельно просила ее привезти с собой Фрэнсис.
— Поскольку вчера ты там появилась, каждый знает, что ты здесь, — добавила она. — Разумеется, ты приглашена. И выглядело бы очень странно, если б ты сейчас не пришла.
— Ну, почему-то никто ведь не нашел странным то, что я не была приглашена на свадьбу своей сестры. Точнее сказать, никто не нашел странным, что мне даже никто об этом не сообщил.
Морин строго посмотрела на нее.
— Это ты отдалилась от семьи, а не семья от тебя!
— Я сделала, что…
— Ты разбила сердце отцу, — сказала Морин тихо. Фрэнсис испугалась гнева в ее глазах. — Ты знала, что делаешь, и все же сделала это. Так что не жалуйся, что нити разорваны. — И вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Прием проходил в узком кругу, не в большом зале, а в маленькой, значительно более уютной столовой, стены которой были отделаны деревянными панелями, увешанными многочисленными портретами предков времен Гражданской войны
[6]. Собралось примерно человек двадцать, чтобы поднять бокалы за молодую пару. Когда приехало семейство Греев, Джона и Виктории еще не было, и роль хозяйки исполняла старая миссис Ли, одетая в темно-серое платье с белым кружевным воротником и старинным гранатовым украшением.
— Где же молодые? — поинтересовалась Морин.
Пожилой господин, уже отдавший немалую дань предложенному шампанскому, воскликнул:
— Но, милостивая государыня, у них есть занятие поинтереснее, чем здесь с нами завтракать! — Он недвусмысленно осклабился, и Морин смущенно улыбнулась.
«Это какой-то дурной сон, — подумала Фрэнсис, — настоящий дурной сон!»
Наконец появились Джон и Виктория. Сестра выглядела очень свежей и молодой, в бледно-желтом муслиновом платье, с двухрядным жемчужным ожерельем на шее — свадебный подарок ее свекрови. На Джоне был простой темный костюм с галстуком в серую и желтую полоску, причем желтый цвет точно соответствовал оттенку платья Виктории. Он не казался столь счастливым, как его молодая жена, но это бросилось в глаза только Фрэнсис, которая смотрела на него более проницательным взглядом, чем кто-либо еще из присутствующих.
Морин отставила свой бокал, подошла к Виктории, обняла ее за плечи и что-то ей прошептала. Та улыбнулась, и по ее щекам побежал нежный румянец.
Фрэнсис, резко вздохнув, отвернулась. Исходя из своего вновь приобретенного опыта, она имела совершенно четкое представление о степени близости, которая произошла между Джоном и Викторией минувшей ночью, и на протяжении долгих, бессонных часов боролась с картинами, возникавшими в ее воображении. Она отчаянно надеялась, что для Виктории это окажется чем-то ужасным и неприятным, но по ее виду этого нельзя было сказать. Возможно, Джон был более опытным любовником, чем Филипп; возможно…
«Прекрати об этом думать, — приказала она себе, — немедленно прекрати!»
Ее бокал с шампанским был уже пуст, но мимо как раз проходил официант с подносом, и Фрэнсис взяла себе еще один. Она знала, что выпила слишком много на голодный желудок, потому что накануне ничего не ела, но в данный момент спиртное по крайней мере сняло ее внутреннее напряжение. Когда Джон подошел к ней, чтобы поздороваться, она уже почти опустошила очередной бокал и была в состоянии спокойно смотреть ему в глаза.
Этим утром он не целовал ее в лоб, а коснулся губами руки. На сей раз Джон смог подготовиться к встрече и казался более уравновешенным, чем накануне.
— Я слышал, что ты была очень больна, — сказал он. — Рад, что тебе, очевидно, лучше. Ты хорошо выглядишь.
Это прозвучало в большей степени вежливо, чем честно. Фрэнсис знала, что после этой бессонной ночи выглядит ужасно. Посмотрев утром на себя в зеркало, она увидела черные круги под глазами и призрачную бледность на щеках.
— Я слышала, что ты победил на окружных выборах, — ответила она. — Можешь собой гордиться. Наверняка было нелегко.
— Если честно, то я сам едва верил, что на сей раз мне это удастся, — сказал Джон. — Отрыв был минимальным. Но я рад, что смог преодолеть эту планку.
— Ты теперь часто будешь в Лондоне?
— Мы уезжаем туда уже сегодня. Послезавтра начинаются торжества по поводу коронации. Как депутат, я должен в этом участвовать. В течение недели. Это будет довольно напряженно.
— Ах да, коронация!
Фрэнсис совсем забыла о том, что в Лондоне уже несколько недель полным ходом шла подготовка к коронации Георга V. Все эти вещи уже долгое время не имели для нее никакого значения. Но она неожиданно вспомнила о том, как примерно год тому назад умер король Эдуард. Теперь коронуют его сына. За это время вся ее жизнь перевернулась, она потеряла людей, которых любила, в том числе отчасти из-за самой себя. Разом исчезла острота ее оскорбленных чувств. Осталась лишь тихая, неопределенная печаль.
Фрэнсис открыла рот, чтобы спросить Джона, почему он это сделал, почему женился на Виктории, — но увидела его умоляющий взгляд и поняла, что он знает, о чем именно она хочет его спросить, и что просит ее этого не делать. Поэтому она сказала лишь:
