Она тут же ужаснулась той ненависти, которую ощутила, и надеялась лишь на то, что Джон ее не заметил. «Возьми себя в руки», — приказала она себе.
Это не очень помогло. Джон выглядел еще лучше, чем при их последней встрече, старше и серьезнее. Его лицо стало более узким. Фрэнсис рассматривала его руки. «Что ты ощущаешь, когда к тебе прикасаются эти руки, когда они тебя обнимают?» Виктория знала это. У Виктории было право на его объятия. Она засыпала вечером рядом с ним, а утром просыпалась рядом с ним… При этих мыслях Фрэнсис начинало слегка мутить.
Джон, очевидно, тоже что-то понял, потому что неожиданно спросил:
— Тебе нехорошо? Ты очень побледнела.
— Нет. Всё в порядке. Я немного устала, только и всего.
Он озабоченно посмотрел на нее, и Фрэнсис поняла, насколько непривлекательно выглядит. Ее простое серое помятое платье, висевшее на ней, было подходящим для работы на фабрике, но вряд ли могло понравиться молодому человеку. Наверняка она выглядела еще более бледной, чем обычно. Волосы Фрэнсис кое-как зачесывала назад; в течение дня отдельные пряди выбивались и свисали ей прямо на лицо. Она чувствовала себя пропотевшей, измотанной и совершенно непривлекательной. И думала о маленькой блестящей Виктории. Наверняка та ждала мужа дома в красивом платье, прохладном и чистом, и, конечно, пахла ландышем, а не по́том…
— Ты за все это время так ни разу к нам и не приехала, — сказал Джон. — Я вообще ничего о тебе не знаю. Чем ты занимаешься? Где и как живешь?
— Я истинная патриотка. Работаю на оборонной фабрике. — Фрэнсис чуть напряженно улыбнулась. — Поэтому ты должен извинить меня за мой внешний вид. Весь день ишачила, и сейчас без задних ног.
Она надеялась, что он действительно считает ее патриоткой. Ему не следует знать, что она нуждается в деньгах. Тогда было довольно модно, даже в высших кругах, работать, помогая Англии в ее борьбе. Правда, большинство молодых женщин трудились в качестве медсестер, и лишь немногих могла вдохновить работа на фабрике.
Джон кивнул, очевидно, не задумываясь над тем, почему она выбрала именно такую неприятную работу. Казалось, он погрузился в собственные мысли. И, пока Фрэнсис размышляла, что происходит в его голове, неожиданно произнес:
— Меня интересует еще кое-что перед моим отъездом во Францию. Если я задам тебе один вопрос, сможешь ты мне на него честно ответить?
— Это зависит от вопроса, — осторожно ответила Фрэнсис.
— Тот молодой человек, — сказал Джон, — который из-за тебя покончил с собой, — это было действительно что-то серьезное? Я имею в виду, с твоей стороны?
Фрэнсис в изумлении посмотрела на него. Она и понятия не имела, что ему об этом известно.
— Ты знаешь об этом? — спросила она.
Джон улыбнулся.
— Ты думала, что нечто подобное может остаться неизвестным? Твоя тетя Маргарет совсем не та особа, которая будет хранить такую тайну. Мне кажется, она рассказала об этом почти каждому, кого встретила — от первого лорда Адмиралтейства до последней кухарки на Беркли-сквер. Ты в течение целого сезона была главной темой для сплетен в лондонском обществе!
Фрэнсис поняла, как отстраненно она жила, — потому что ничего об этом не знала. И как была наивна… Конечно, Маргарет рассказала всем о трагическом романе, разыгравшемся в ее доме, ведь она была прекрасно информирована благодаря прощальным письмам Фрэнсис. Наверняка прочла не только собственное письмо, но и письмо, адресованное Филиппу… Она не была тем человеком, который оставит нечто подобное при себе.
— С моей стороны это было далеко не так серьезно, как с его, — ответила она на вопрос Джона. — Но это то, что я… — Она замолчала.
Он остановился.
— Что?
— Эта история… это то, что я никогда себе не прощу. — Фрэнсис откашлялась. — У тебя, случайно, нет сигареты?
Джон оторопел. Дама, даже если она и курит, никогда не станет делать этого на улице. Но потом он вспомнил, что Фрэнсис еще несколько лет тому назад распрощалась с целым рядом условностей и в той или иной степени пренебрегала нарушением общественных норм.
Ухмыльнувшись, Джон достал серебряный портсигар и, открыв его, протянул Фрэнсис.
— Пожалуйста. За все эти годы ты не стала менее упрямой. — Он поднес ей спичку.
Фрэнсис сделала глубокую затяжку.
— В жизни можно многое потерять, — ответила она, — если все время следить за тем, чтобы любой ценой соблюдать установленные правила.
Его ухмылка исчезла.
— Но иногда, — сказал он, — в жизни можно упустить решающие вещи, если слишком вольно обращаться с правилами.
Что-то в его тоне заставило Фрэнсис насторожиться. Это не было перепалкой. В его голосе слышалась печаль, которая стала для нее неожиданностью. До сих пор Фрэнсис была убеждена, что она единственная, у кого за прошедшие годы было столько неприятностей. Теперь она увидела, что и Джон получил свою долю.
И ей вдруг сразу показалось таким тщетным, таким бессмысленным то, что они стояли здесь и были несчастливы, понимая, что упустили то, что принадлежало им с самого начала: их неразрывную, глубоко переплетенную связь. То, что они сделали, было заблуждением, самым большим заблуждением, какое только могло быть. Они растратили часть своей жизни, пребывая в ситуации, в которую угодили благодаря заблуждениям, недоразумениям и упрямству.
«Прежде всего, благодаря его упрямству, — думала Фрэнсис, — в значительно большей степени, чем моему».
Это осознание того, как много лет она уже потеряла, заставило забыть свою гордость, осторожность и сдержанность. Она пренебрегла всеми предостережениями, которые сама себе высказывала: «Не показывай ему, что тебе больно. Никогда не спрашивай его, почему он это сделал…»
— Почему ты это сделал? — спросила она. — Почему ты женился?
Секунду Джон пребывал в замешательстве, но быстро взял себя в руки.
— Это не тот вопрос, который нам следует обсуждать, — ответил он холодно и тоже закурил. Мимо них прошел отряд поющих призывников. Над рекой дул свежий ветер. Между домами заходило солнце.
— Ты один решаешь, какой вопрос нам следует обсуждать, а какой нет? — резко спросила Фрэнсис. Она была не намерена принимать этот отказ и хотела немедленно получить ответ на свое «почему».
— Почему? Почему так неожиданно? Я имею в виду, почему ты приехал и так внезапно женился?
— Почему тебя это интересует?
— А почему тебя интересует, что было между Филиппом и мной?
— Один-один, — сказал Джон.
— Я ответила тебе честно и хочу получить от тебя такой же честный ответ.
— Это не было так уж неожиданно. Мы встречались на некоторых праздниках. Вместе совершали конные прогулки. Она интересовалась моей предвыборной борьбой. Она… — он передернул плечами, — она как-то сразу перестала быть маленькой девочкой и превратилась в молодую женщину.
