— Давно не виделись, — сказала она.
Лиам уселся на один из кожаных диванов и позволил телу немного расслабиться.
— Да, давненько.
— Как дела у вас с Ванессой?
— Вроде неплохо. Да, я думаю, у нас все хорошо. Психолог, которого ты порекомендовала, замечательная.
— Как здорово слышать такое! — радостно заверила она и вручила ему одну из кружек. — Как и говорила, нужно время, но если вы оба настроены на результат, то все получится. Все дело в совместном желании двух партнеров.
— Думаю, ты права. Я чувствую изменения к лучшему. У нас еще не все прекрасно, но гораздо лучше, чем было.
Разговор иссяк, и Герри улыбнулась.
— Так что привело тебя ко мне сегодня? Когда мы разговаривали, мне показалось, что дело срочное.
Лиам поставил кофе на столик перед собой. Он взял портфель, открыл его и достал папку.
— В воскресенье мы обнаружили эту жертву в отеле «Тигр» в центре. Она заехала с мужчиной в субботу ночью, а на следующий день ее обнаружил владелец отеля. Убийца расплатился наличными и назвался фальшивым именем, так что у нас мало зацепок. Мне нужно знать, что могут значить некоторые повреждения.
Он достал из папки фотографии места преступления и выложил их в ряд на столике. Ему отчаянно хотелось рассказать больше. Хотелось рассказать об отношениях с Керри, о том, как утром в воскресенье он проснулся в ванне, не в состоянии вспомнить ничего о предыдущей ночи. Ему хотелось рассказать про телефон и свою одежду в багажнике, про царапину на груди. И ему хотелось, чтобы Герри заверила его в том, что он не имеет отношения к смерти Керри. Но он знал, что нельзя. Он знает ее не достаточно хорошо, чтобы доверять такую информацию.
Герри брала каждую фотографию, рассматривала и возвращалала обратно.
— Какие именно повреждения? — спросила она. — Тут ничего не разобрать.
— Жертва была беременна, срок два месяца. Согласно результатам вскрытия, ее повесили, голову обрили, а живот вспороли, задев матку, не обязательно в этом порядке.
— Были у нее зажившие шрамы или бледнеющие синяки?
— Мне придется уточнить это у судмедэксперта. Почему ты спрашиваешь?
— По первому впечатлению, я бы сказала, что беременность и природа повреждений указывают на домашнее насилие. Судя по крайним проявлениям в отеле, продолжительное насилие достигло точки кипения. Я бы проверила парня или супруга.
— Она не была замужем.
— Что насчет парня?
Лиам покраснел:
— Нам ничего неизвестно на этот счет, но мы все еще ищем.
Герри взяла другую фотографию.
— Вот как я это вижу: важный для этой женщины человек был помешан на контроле. Для такого человека власть над женщиной может быть очень заманчивой, очень затягивающей. Я бы не стала называть его социопатом, это может быть кто угодно, от жертвы психотического срыва до серийного убийцы. Мы просто еще не знаем.
В моем представлении, он ее бил или управлял, ему всегда надо контролировать, и он всегда тайно до смерти боится потерять этот контроль. Удушение может быть просто потребностью подозреваемого напугать жертву, держать ее в неизвестности, пока он ее убивает. Опять же, все это происходит от того, что вся власть у убийцы и он контролирует, что будет дальше.
Возможно, беременность была незапланированной, неожиданной. Она сказала мужчине о ребенке, и это символизировало для него потерю контроля. Он убил ее, повесив, а потом разрезал живот в попытке отметить ее и одновременно удостовериться, что ребенок мертв. Он собирался быть единственным, кто контролирует жизнь и смерть. Убив ее, он избавился от внезапной потери контроля. После ее убийства все снова встало на свои места.
Лиам посмотрел на фотографии на столе. Он никогда не пытался контролировать Керри. На самом деле его в ней привлекал именно дух свободы. У них было несколько мелких споров, но он никогда и пальцем ее не тронул. Лиам не мог быть человеком, которого описывала Герри.
— А волосы? — спросил он. — О чем это тебе говорит?
Герри взяла фотографию, на которой крупным планом была представлена обритая голова Керри, и несколько минут рассматривала ее.
— Что в нашем обществе может придать женщине уверенности или сломать ее?
— Не знаю.
— Красота. Наш макияж, наше тело, наши ногти, наши брови, наша фигура и наши волосы. Пожалуй, волосы и у женщин, и у мужчин влияют на отношение к себе и первое впечатление, но для женщин их значение гораздо больше. Наши волосы определяют нас, нравится это или нет. Мне крайне неприятно, что общество заставляет нас зацикливаться на волосах и всем остальном, но это так, все мы зациклены.
Обрив ее, этот парень сделал жертву уродливой в своей голове. Он использовал свою власть, чтобы забрать ее красоту. Вот что он пытался сделать здесь. Все дело во власти. Убийца и его власть, — еще раз акцентировала она и отдала фотографии обратно. — Как звали жертву?
— Керри Миллер.
Герри достала из нагрудного кармана ручку и записала имя в блокнот.
— Если ты дашь мне номер ее социальной страховки, я проверю, не обращалась ли она в травму с жалобами, указывающими на насилие.
— Это было бы здорово.
— Также тебе следует проверить через НИКЦ
[5], не было ли еще убийств с такими признаками. Вспоротый живот. Волосы. Повешение. Сочетание всех трех. Как я уже говорила, сложно точно сказать, с чем мы имеем дело. Обратиться в НИКЦ совсем не помешает.
— Сделаю.
Лиам собрал фотографии и начал убирать их в папку, но остановился.
— Разреши задать тебе еще вопрос. Возможно ли, чтобы кто-то совершил преступление, вроде этого, но ничего не помнит? Я хочу сказать, даже понятия не имеет, что вообще приближался к отелю, не говоря уже об остальном. Возможно ли забыть все?
— Разумеется. Если у мужчины был психотический срыв, его разум мог закрыться, и на тот момент он превратился в автомат, его тело просто совершало движения, а управляло подсознание. Потом он стал бы подавлять воспоминания, он мог проснуться на следующий день и ничего не помнить. Даже мельчайших подробностей. Мог забыть вообще все. Подавление — защитный механизм. Известны случаи, когда подвергшиеся изнасилованию женщины настолько сильно подавляли воспоминания, что проходили тесты на детекторе лжи. У них не было никаких воспоминаний о совершенном насилии.
— Правда?
— После психотического срыва воспоминания со временем возвращаются. Это может занять дни или годы, но впоследствии воспоминания всплывают. Почему ты спрашиваешь?
— Я на днях читал разбор одного дела. Парень совершил убийство и не помнил. Я подумал, что это странно.
