Медведь вопросительно склонил голову.
«Ваши суда пытались проникнуть в червоточину?»
– Иногда.
«И возвращались?»
– Нет, но мы полагаем, что они разрушены перепадом гравитационного поля или нарушением фундаментальных физических законов.
«Их уничтожила Интрузия. Никто не может последовать по пути очажников, не располагая соответствующими кодами доступа».
– А что это за путь? Куда ведет червоточина?
«Мы не знаем. Можем только предполагать».
– В другую вселенную?
«Возможно. Это объяснило бы расхождение в физических законах».
– Ясно. – Я скрестила руки. – Итак, если «Злая Собака» направится к Интрузии, вы не захотите следовать за ней.
«Это подвергло бы наши силы значительному риску».
– И все же это возможно? Если придется, мы могли бы преследовать и уничтожить ее?
«Подтверждаю. Если Интрузия воздержится от уничтожения ее и нас».
– А они смогли бы удрать в дыру?
«Пройти могут только располагающие кодами доступа, а очажники, уходя, унесли их с собой. Они не желали, чтобы их преследовали. Если „Злая Собака“ попытается войти в Интрузию, она будет уничтожена».
Я выдохнула.
– Итак, наша погоня за капитаном Констанц приближается к финалу.
«По-видимому, так. Но позволь спросить, почему ты так фиксируешься на одном конкретном корабле?»
– Не сказала бы, что «фиксируюсь», – нахмурилась я.
«Тем не менее мы тратим значительное время и усилия на ее сдерживание, между тем как несколько подобных ей кораблей уже вышли за пределы Общности».
Я подобралась.
– «Злая Собака» – особый случай. Вы с ней встречались. Она на многое способна, она коварна, и недооценивать ее возможности было бы ошибкой. – Я покачала пальцем перед медвежьей мордой. – Те, другие корабли просто бегут, спасаются, а она что-то затевает. Попомни мои слова.
27
Нод
Домой.
Через века, домой.
Хлопотная Собака садится в порту, и я у люка, когда он открывается. Оставшиеся потомки рядом.
Вдыхаю запах дома. Сочный, густой. Гниющие листья Мирового Древа. Новые почки на ветвях над нами. Запах миллиардов драффов.
Мировое Древо огромно. Покрывает всю землю. Единый организм. Все живое служит ему. Драффы служат ему.
Драффы работают, потом отдыхают.
Укрепляют волокна Древа, несущие нервные импульсы и другую информацию. Расчищают мертвую древесину. Восстанавливают после бурь.
Драффы работают, потом отдыхают.
Работают до смерти, потом падают в перегной между корнями. Питают Древо. Становятся едины с Мировым Древом. Снова видят ушедших раньше предков.
Ничто никогда не пропадает совсем.
Маленькие и я сходим с Проблемной Собаки и ощущаем подошвами родную почву.
Для них это первый раз.
Драффы теперь рассеяны среди звезд. По всей Множественности. В машинных отделениях кораблей. Человеческих кораблей. Нимтокских кораблей. Кораблей скакунов… Все расы нанимают драффов.
Драффы работают усердно.
Хранят корабли.
Строят новые гнезда.
Отдыхают.
Иногда возвращаются домой к Мировому Древу.
Иногда приходят коснуться лицами родных.
Представить потомков.
Покататься в почве.
Взобраться на самые высокие ветви и почувствовать, как холодные ветра на высоте раскачивают скрипящее Древо.
Дома.
Дома хорошо.
Люблю быть дома.
Хотя бы и ненадолго.
28
Сал Констанц
Порт рябил от красноватых бликов солнца, просачивающихся сквозь крону Мирового Древа. Я сидела на затененной грузовой платформе, глядя, как толпа механиков-драффов облепляет корпус «Злой Собаки» – словно крабы акулью тушу. Только они, в отличие от крабов, не раздирали ее по кусочкам. Они восстанавливали поврежденные пластины, сменяли отработавшие системы, перенастраивали истощенные перегрузкой двигатели.
Порт представлял собой полоску голой земли посреди джунглей. Я ковырнула каблуком плотную почву полосы. Крошечные подобия насекомых кружили во влажном воздухе, и все вместе напомнило мне Пелапатарн.
Выйдя к звездам, человечество обнаружило, что планеты джунглей распространены не меньше планет-океанов. В галактике больше всего водных видов или растительных форм. Как видно, Земля, где жизнь выбралась из одной стихии в другую, была редкой диковинкой. Вот почему из Множественности лишь немногие расы вышли в космос. Жизнь большей частью довольствуется существованием в своей экологической нише. Она не стремится вырваться вовне и приспособиться к новой среде, как это делали люди. Разум – обычное дело, а вот любопытство в галактике – исключение.
Здесь, в мире драффов, всеми континентами планеты завладел единый древовидный организм. Предки драффов, выбравшись из доисторического болота, установили с деревом симбиотические отношения задолго до того, как их ум устремился к иным горизонтам. У них было Древо, и Древо было их жизнью. Получая все, в чем нуждались, они не видели нужды в любопытстве. И только когда другие расы, явившись на планету, распознали их возможности, драффы двинулись в иные миры, нанимаясь на службу инженерами и механиками.
– Как ты себя чувствуешь? – обратилась я к «Злой Собаке».
– Неопределенно. – Ее голос доходил ко мне через капсулу в ухе. – Меня заполонили.
– Они же хотят тебе добра.
– Знаю. Просто они пролезают повсюду. И скорость ремонта такая, что мне трудно уследить. Кажется, не осталось воздуховода или проводка, не облепленного шестирукими чудотворцами.
Я знала: больше всего ее беспокоит, что Нод не остался на борту следить за ходом ремонта. Он ушел куда-то знакомить отпрысков с родиной предков.
– Тебе это на пользу.
– Не сомневаюсь. Просто это… обескураживает.
Я взглянула на ковер желтых листьев.
– Ты продолжаешь следить, нет ли погони?
– Как только зарегистрирую любые признаки, ты первая узнаешь.
– Хорошо.
Я прервала связь и откинулась на спину. Платформа подо мной нагрелась. Стволы Мирового Древа вздымались на сотни футов вверх, а кроны простирались, казалось, до бесконечности. Сквозь сплетение ветвей взгляд проникал в путаницу следующего яруса, а за ним открывались новые и новые. Слой за слоем, чтобы не упустить ни единого фотона их усталого красного солнца.
