– Да, – сказала она. – И теперь я чувствую себя обманутой. Моя жизнь должна была перемениться, я должна была стать такой, какой вижу себя изнутри, – а теперь этот шанс упущен. Я умру такой.
Она закрыла глаза. Мне захотелось коснуться ее руки, но она сидела слишком далеко – не дотянуться.
– Как жаль, – выдавила я, не зная, что еще сказать.
У Внешних смена пола была так же легка и обычна, как омоложение или перемена цвета волос. В Конгломерате, может быть, к этому относились не так просто, но технологией они располагали. Современная медицина умеет перепрограммировать клетки и лепить тело по-новому. Будь у нас время, «Злая Собака» могла бы вырастить мне новое глазное яблоко с оптическим нервом – хотя для воссоединения нервных волокон потребовался бы хирург поискуснее Престона. До последнего времени мы принимали такую технику как должное. Только теперь, глядя на страдающую по упущенному шансу Оконкво, я задумалась о множестве людей, также лишившихся необходимой им терапии. Самые отсталые планеты могли вообще остаться без передовой медицины, ведь к ним больше не заглянут торговые суда. Все будут обходиться тем, что в состоянии напечатать у себя, и теми примитивными навыками первой помощи, какие были у местных. А сердечники, недоношенные младенцы, раковые больные – все они брошены на произвол судьбы. Как жестоко – лишить их помощи современной науки именно тогда, когда она им нужнее всего.
Оконкво вымученно улыбнулась.
– Так бывает, – сказала она. – Просто не успела. И я понимаю, как глупо о таком печалиться, когда происходит столько всего.
– Однако вас это беспокоит.
– Да.
– Поэтому вы вся такая зажатая?
Она вздернула бровь.
– Зажатая?
– Да, есть немножко.
– Возможно. – Она улыбнулась. – Или, может быть, вы тут на борту просто не привыкли иметь дело с профессионалами?
Мы взглянули друг другу в глаза, и на секунду все остальное исчезло. Я почти не дышала.
«Злая Собака» на главном экране прокашлялась и сообщила:
– Я могла бы это сделать.
Тряхнув головой, я обернулась к ней:
– Ты?
– Процедура мне известна. Я уже проделывала такое. Требуется всего лишь изменить гормональный баланс и повозиться с хромосомами, заменить X на Y. Остальное – в основном косметика. Ничего сложного. С помощью Престона мы справимся за пару часов.
– Так быстро?
«Злая Собака» пожала плечами:
– Еще некоторое время уйдет на реабилитацию.
– Сколько?
– Зависит от того, сильно ли налажает Престон.
– А если серьезно?
Я обожгла ее взглядом, и она ответила озорной улыбкой.
– Старпом Оконкво будет на ногах через несколько часов – хотя изменения на уровне хромосом проявятся не так скоро.
Я покосилась на Оконкво, которая, разинув рот, слушала нашу беседу.
– Ну, – обратилась я к ней, – что скажете?
Она недоверчиво рассмеялась.
– Прямо сейчас?
– Почему бы и нет?
– Но ведь «Тетя Жиголо»…
– Вздумай она нам угрожать, мигом собьем – и вы мне здесь для этого не нужны. Явитесь в лазарет. Пока дойдете, Престон будет готов.
Оконкво ударила себя кулаком в грудь. Губы у нее задрожали от напора чувств. Она встала, щелкнула каблуками и четко отдала честь.
– Есть, капитан. Благодарю вас, капитан! Вы не представляете, как много это для меня значит!
Я ответила на салют.
– Добро пожаловать в Дом Возврата.
В ее взгляде возник вопрос.
– Таков был и остается наш Дом, – объяснила я. – Шанс отпустить прошлое и стать тем, кто ты есть.
Ее легкий поклон сказал мне больше любых слов, а потом она покинула рубку.
Когда ее шаги, простучав по трапу, отдалились в коридор, опоясывавший талию корабля, я поудобнее устроилась в кресле и сказала:
– Ты очень мило поступила.
«Злая Собака» кивнула:
– Решила, что это будет доброе дело.
Я спрятала улыбку.
– Ты открываешься с новой стороны.
– С новой стороны, капитан?
– Становишься внимательней к людям. Замечаешь, что человек в отчаянии, и стараешься помочь.
Ее лицо стало жестче.
– Я знаю, что такое – быть запертой не в том теле. Меня, машину убийства, после вступления в Дом Возврата переделали в скорую помощь. Удаленные орудия зудели, как ампутированные конечности.
– Но теперь-то тебе кое-что вернули.
– И я чувствую себя больше похожей на себя прежнюю.
– Потому ты ей и помогла?
«Злая Собака» улыбнулась:
– Ты сама говорила: каждый заслуживает второго шанса. Разве не для этого мы прошли через все, что прошли?
Я смотрела на холодные немигающие звезды и думала о том, что мы потеряли и обрели со времен, когда стали летать вместе. Джордж и Альва. Престон Мендерес. Те два агента: Чайлд и Петрушка, Джонни Шульц с «Адалвольфом». Люси и Рили Эддисон. И даже Она Судак. Все они искали способа отбросить свое прошлое и быть чем-то большим, чем простая сумма своих поступков.
– Наверное, ты права.
– Потому я и предложила ей помощь.
Я вернула на голову поношенную бейсболку и поправила ободок.
– Ты добрая девочка.
Здесь, на самом краю обжитого человечеством космоса, зажатые с двух сторон между мифическими чудовищами и несокрушимыми военными машинами чужаков, между олицетворенными силами хаоса и порядка, мы могли полагаться только друг на друга. И я радовалась дружбе «Злой Собаки». При всем ее ехидстве и смертоносности она никогда не бывала преднамеренно жестока. Похоже, у нее пообтесались углы, и она с каждым днем становилась все более человечной (если использовать эгоцентричное определение нашего разума).
Сейчас я гордилась ею, как никогда раньше.
– Капитан?
– Да, корабль?
– Этот сигнал бедствия… ты не поверишь.
– Чему не поверю?
– Там твоя прапрабабка.
38
Мишель Па
Я открыл глаза.
И увидел, что завис в чернильной пустоте.
И в ней двигались тени темнее тьмы.
Прошли века. Я пытался свернуться клубком, укрыться от окружавшей меня бездны. Мне казалось – я целые дни вишу в свистящем, слепящем небытии. Шло время, в котором времени не было. За пределами поля зрения шевелились неизвестные существа. Хрустели ветки. Смеялись дети. Я слышал искаженные обрывки мелодий, шаги по больничным коридорам, стук дождя по крыше. Ледяной ветер гнул к земле некошеную траву на могиле. Девочка плакала слезами цвета пламени газовой плиты. Хлопая крыльями, пролетали вороньи стаи, на горизонте октябрьского неба чернел ряд обгорелых стволов.
