Сегмат вновь захохотал и поднял огромную чашу. Кадык заходил ходуном, по вислым усам текло вино и капало на столешницу. Со стуком поставив пустую чашу на стол, Сегмат рыгнул и отер мокрые усы.
– А правда, у Хродвига правая рука из железа? – покачнувшись, невпопад спросил вождь.
Ули вспомнил сухие, костистые, обтянутые бледной кожей ладони прадедушки, и мотнул головой. Вождь пробурчал, похлопал мальчика по спине и удалился. Следом ушли жрец в бронзовом венке и молодой, коротко стриженный воин. Пирующие украдкой посматривали на Ултера, и мальчик принял невозмутимый вид.
Вскоре показались музыканты со свирелями, и окружающие одобрительно загудели. Заиграли свирели, загнусавил рожок, и певцы затянули песню на толгувском языке. Песня оказалась длинной и заунывной, и Ултер заскучал. Дедок-певец завыл совсем громко, и ему в лицо прилетела обглоданная кость. Песнь оборвалась. Вошедший Сегмат швырнул в потешников обгрызенным мослом, и из-под стола выскочили большие собаки. Они бросились к певцам и устроили грызню за объедки. Испуганные музыканты убежали.
– Козлы блеют веселей вас! – заорал вдогонку Сегмат и уселся в кресло. – Вот пайгалы – это да! Когда нас веселил Вутсих, даже боги хохотали до икоты в листве священных дубов…
– Здесь? – Ули огляделся кругом. – Дядюшка Вутц был здесь?
– Давно это было, но я помню, – кивнул вождь. – Славное время! Жаль, нечестивцы больше не пропускают пайгал… Жаль, нельзя повеселить себе сердце их легким ремеслом.
Сегмат сокрушенно вздохнул и покачал головой. Он замолчал, опершись подбородком на кулак. Правитель молчал долго. Воины, гомонившие за столом, умолкали один за другим. Наконец под высокими сводами установилась тишина. Лишь жадные псы ворчали под столом, деля кости. На красной шее Сегмата вспухли жилы, выкатились глаза… Вождь вскочил и заревел во всю мощь. Собаки с воем убрались из-под стола и бросились прочь, поджав хвосты. Ули тоже вскочил.
– Светлые боги явили нам знак! – Голос вождя гремел под высокими сводами. Жрец встал за плечом Сегмата. – Однажды я сам вручил Вутсиху, легкому сердцем, дар друга дубовичей! Священный дар!
Жрец посмотрел на Ули – и мальчик вывесил свой посеребренный желудь поверх безрукавки. Воины зашумели, вытягивая шеи. Многие схватились за амулеты, невидимые сквозь рубахи.
– Войско дубовичей уже здесь, в Толгвене! Мы разбили имперцев, набрали добычи… Сами светлые боги послали нам наследника дана Дорчариан! Вернем сына отцу и пробьем дорогу сквозь земли поганых нечестивцев. Умоем предателей кровью!
– Такова воля пресветлых богов! – пристукнул посохом жрец.
Что тут началось! Крыша подпрыгнула от слитного рева сотни глоток. Дубовичи били себя в грудь, вопили и стучали по столу. Кто-то выл, кто-то рычал…
Ултера прихватили за рукав. Он обернулся. Жрец показал глазами за трон и двинулся вглубь зала. Сегмат подмигнул и легонько подтолкнул в спину, отчего мальчик едва не полетел кубарем.
– Мое имя Харис, наследник. Я слушаю волю пресветлых богов в шелесте листьев священных дубрав, – поведал старик и откинул занавесь, приглашая войти. В комнате воняло паленым мясом и кровью. В углу валялись мертвые северяне, которых везли в передней телеге. Один из дикарей еще дергался. Сидящий над ним на корточках мужчина взмахнул кинжалом и поднялся. Ултер узнал его – это был так не похожий на окружающих воин с коротко стриженными волосами.
– Я Сегимий, сын Сегмата Громкого, – сказал он и присел на лавку. – Приветствую тебя в Толгвене, наследник дана Дорчариан.
Ултер сдержанно поклонился и присел напротив. Рядом опустился Харис.
– Как наследник оказался так далеко от дома? Да еще зимой? – негромко спросил Сегимий. – То не праздный интерес, Ултер. Мы узнали кое-что от нечестивцев, – воин небрежно кивнул на мертвые тела, – и хотим понять, что нынче происходит в горах.
– А почему ты зовешь северян нечестивцами? – спросил Ули.
Но ответил ему Харис:
– Когда-то давным-давно они предали сородичей и перебежали на сторону Империи… Нечестивцы отдали чужакам свои земли, стали рядиться в их одежды… Даже перестали поклоняться священным дубам, приняв иных богов. Предки собрали войско и дали бой имперцам, изгнав их из наших лесов. Имперцы бежали прочь, мигом бросив союзников. И тогда мы обратили свой гнев против предателей. Мы погнали нечестивцев, отринувших светлых богов. Они бросили все нажитое, все свое добро и убежали высоко в горы. Там нечестивцы одичали и расплодились. То и дело они спускаются на равнину и пытаются добраться до наших деревень. Нет большей славы для доброго воина, чем прирезать нечестивца, а голову его возложить к корням священного дуба!
– У нас тоже есть такие… предатели – проклятые гворча! – важно кивнул Ули.
Наследник собрался с мыслями и рассказал собеседникам про раннюю весну и выход из Пайгалы. Рассказал про нападение, про яму в селе северян и про побег.
– А Гимтар собрал войско? – уточнил Сегимий, переглянувшись со стариком.
– Да, – кивнул Ули, припоминая разговоры Вутца с Хоаром. – Рабы взбунтовались, подожгли Колодец – вот отец и собрал сначала Большой круг, а потом и войско…
– Значит, северяне нападут на алайнов, но рядом войско Дорчариан? – поинтересовался сын правителя.
Ули обрадованно кивнул.
– Диду Гимтар должен меня ждать в Алайне, в гостях у Столхед Воительницы! – Ули нахмурился. – Наверное, они уже покидали северян в пропасть и перешли ущелье. Уж они с ними поквитаются!
Сегимий вдруг озорно улыбнулся.
– Тогда нужно поторопиться, а то и врагов нам не достанется! Отец не переживет такого бесчестья! – Харис кинул строгий взгляд на воина, но тот уже удалился.
– Я вижу духа, – спокойно сказал старик. – Ты видишь странные сны, наследник?
Ули наклонил голову.
– Что видишь ты в своих снах?
Ули рассказал. И про то, как он летал над горой вместе с братом, и про видение чудного кресла на берегу реки.
– Брат! Брат-близнец, – пробормотал старик. – Вот отчего… так похож твой дух…
Старик пожевал губами и вдруг протянул посох Ултеру. Наследник принял его, как в прошлый раз, и листья на ветке вновь воспряли. Ултеру на миг послышался шелест листвы, а в лицо будто дунуло теплым ветром.
Старик странно посмотрел на мальчика.
– Вот как. Один одарен, другой обделен? Пресветлые боги явили милость?
Харис приблизился и протянул руку.
– Дай мне свой дар… свой амулет! – нетерпеливо тряхнул ладонью старик. Глаза Хариса блестели.
Ули снял цепочку и протянул подарок. Жрец двинулся к мертвым северянам и пинком откатил пару тел, ткнув в нижнего. Тот вдруг выгнулся, распахнул глаза и завыл от боли. Путы держали крепко. Харис вытащил кинжал и воткнул северянину в грудь. Прижав бьющееся тело коленом, он вложил амулет в разверстую рану, оставив цепочку в ладони. С силой надавив на лоб дикаря, прижал голову северянина к полу и зашептал скороговоркой на толгувском. Северянин поскребся и затих. Ули вдруг увидел, как живые зеленые дубовые листья на посохе окрасились алым, а затем золотым. Закончив бормотать, Харис потянул за цепочку, вытаскивая из груди северянина амулет. Обтерев, он протянул его Ули. Рука старика подрагивала, над губой выступила испарина.
