Блинков-младший немного поучил Андреича говорить «Андреич», поглядывая на дверь, как бы не вышел Эдуард Андреевич и не застал бы его за этим занятием. Директор один во всем Ботаническом саду не знал, как зовут попугайчика.
Но кто такой Андреич, если в приемной имелась одна абсолютно запретная вещь? Секретарша прямо с ума сходила, когда кто-нибудь несовершеннолетний к этой вещи хотя бы приближался. Телефон с автоответчиком, факсом и другими примочками, как говорят компьютерщики. Он и был как маленький компьютер и, наверное, назывался не телефон, а как-то по-другому.
Блинков-младший пожалел, что в такой момент, когда нет секретарши, ему совершенно не с кем связаться по этому замечательному аппарату. Просто так звонить неинтересно, а факса ни у кого из его знакомых не было. А то бы он обязательно отправил кому-нибудь факс.
Понажимать кнопки все равно стоило. Блинков-младший сел в крутящееся секретаршино кресло и понажимал. Чего уж проще: кнопка с английским ON — включить, с OFF — выключить. Но в трубке даже не было гудка. Потом беззвучно замерцала и погасла зеленая лампочка и закрутилась магнитофонная кассета в окошке. Блинков-младший понял, что работает автоответчик, и нашел кнопку, которая включает звук.
— … что вы на месте. Разговор все равно будет, — сказал мужской голос, и пошли короткие гудки.
Кому как, а Блинкову-младшему сразу стало ясно, что это будет за разговор. Грязные бизнесмены приедут, как говорил Николай Александрович, принимать капитуляцию.
Все это было так отвратительно и страшно, что Блинкову-младшему опротивел и аппарат, и ни в чем не виноватый Андреич. Этот Андреич висел на своих проволочных качельках вниз головой и смотрелся в зеркало.
— Дурак ты, Андреич, — с завистью к простой попугайской жизни сказал Блинков-младший и в последний раз потыкал кнопки, чтобы сделать все как было.
— Вы уж постарайтесь, — громко и ясно произнес Эдуард Андреевич. Голос шел не из трубки, а из внешнего динамика.
Что сказал директору старший лейтенант, Блинков-младший не услышал.
Потому что старший лейтенант и не мог ничего сказать директору. Он уже вышел из кабинета и как глыба стоял над секретарским креслом, с интересом глядя на Блинкова-младшего.
Глава пятая
Следы выводят на преступника
Блинков-младший совсем ушел в секретарское кресло, прямо по шляпку, как гвоздь, а старший лейтенант стоял над ним и смотрел. Это был самый отвратительный момент в блинковской жизни.
— Любопытно, — сказал старший лейтенант и перевел взгляд на Нину Су с виолончелью. Виолончель, конечно, немаленький инструмент, но все равно было видно, что у Нины Су каждая нога — сто пятнадцать сантиметров.
— Она моя соседка, — сказал Блинков-младший. Молчать было мучительно, а оправдываться не хотелось.
— Любопытно, — повторил старший лейтенант, и все как-то вдруг разрядилось, он сел на диван для посетителей и стал без нажима расспрашивать, что за человек Блинков-младший и где нашел галстук. О проклятом аппарате старший лейтенант как будто забыл.
А галстук, оказалось, потерял собачий проводник. У него собака взяла след и так чесанула по кустам, что стало не до галстука. Старшему лейтенанту было просто интересно, как это проводник его потом не нашел, хотя возвращался тем же путем и все время смотрел под ноги.
— Под нос надо было смотреть, а не под ноги, — сказал Блинков-младший. — Он вот так вот висел на колючках, выше моего роста.
— Любопытно, — опять сказал старший лейтенант, но было видно, что ему не любопытно. Просто он дает возможность отличиться Блинкову-младшему, который нашел этот галстук, а проводник не нашел, хотя и с собакой.
— А как собака? — спросил Блинков-младший. — Поймала кого-нибудь?
Старший лейтенант сказал, что нет, а Блинков-младший, само собой, что жалко.
И все, и закончился бы этот, по правде говоря, совсем не любопытный для старшего лейтенанта разговор, если бы он кого-то не ждал. Или если бы Эдуард Андреевич был не такой осторожный и скучный человек, что старшему лейтенанту не хотелось опять сидеть у него и выслушивать про ответственность за нормальное функционирование.
А так старший лейтенант от нечего делать спросил Блинкова-младшего про Нину Су и получил все подробности непростых блинковских отношений с фотомоделью.
Что Нине Су надо чаще мелькать в прессе, тогда ее чаще приглашают фотографироваться за деньги. А чтобы мелькать в прессе, нужен информационный повод, как говорят журналисты.
Что поэтому Нина Су наговаривает на себя информационных поводов больше, чем есть на самом деле. Едет к бабушке в деревню и привозит фотокарточку: пастух ей дал покататься на кобыле. А она сочиняет, что новый спонсор подарил ей жеребца.
Что сочинить информационный повод мало — надо, чтобы об этом написали в газетах. Но ведь не пойдешь же в редакцию и не скажешь: «Напишите, что новый спонсор подарил мне жеребца».
Что Нина Су эти информационные поводы нарочно выбалтывает своей сестрице Суворовой, с которой у Блинкова-младшего свои, тоже непростые отношения. В основном когда они с Ломакиной и Суворовой сидят за помойкой на холодильнике. А во сне отношения бывают и похлеще, но об этом Блинков-младший говорить не стал.
Наконец, что переданные через Суворову информационные поводы он под большим секретом рассказывает Игорю Дудакову, который просто счастлив, что у него такая эксклюзивная информация про Нину Су.
А если рассказать ему то же самое не под секретом, Дудаков будет не так счастлив. Журналистам больше нравится та информация, которую ну никто не мог узнать, а они смогли.
Так потихоньку Блинков-младший дошел до «Желтого экспресса» и до задания, полученного от Николая Александровича. И они со старшим лейтенантом обсудили некоторые тонкости Дела о кокнутых стеклушках уже как люди с общими интересами — криминальный репортер и оперативный работник милиции.
Само собой, Блинков-младший понимал, что старший лейтенант всего-навсего убивает время. Как же, интересно ему слушать, что там болтает какой-то Блинков-младший, держи карман шире. Но старший лейтенант держался безупречно. Никаких «что тебе, мальчик», а так чуть отстраненно, как хороший учитель — «Дима». Его звали Борис Владимирович, как дедушку Блинкова-младшего, который жил в деревне у самого Керченского пролива, между Черным и Азовским морем.
Для Бориса Владимировича главная загадка была — чем били стекла. Огромную оранжерею уничтожили минут за сорок, в обеденный перерыв. Четыре с половиной тысячи квадратных метров — это ж какой должен был стоять звон! И сколько народу должно было колотить по стеклам, чтобы справиться за сорок минут. Но никто ничего не слышал и никто никого не видел. И палку нашли одну-единственную. Не палку — грабли. Собака взяла след и потеряла.
— Они для всех, грабли, — вставил Блинков-младший. — Лежат в сарае, кому надо — берет.
