Упоминал ли я о том, как Шельма и Дити были одеты на Шельминой вечеринке? Они почти и не были одеты. Стоило бы натыкать в том зале подслушивающих жучков, чтобы записать возгласы и вздохи изумления, раздавшиеся, когда мы с Джейком распаковали наши призы.
Перед этим их видели за чаем, одна была в тренировочном костюме, другая в наряде, который выглядел как благотворительный дар Армии спасения, обе без косметики. Перед чаем мы успели побыть в наших комнатах совсем недолго – только для того чтобы наскоро помыться.
Но зато теперь! Шельма сделала прическу Дити, Дити сделала Шельме; Шельма накрасила обеих, не жалея губной помады, которой Дити пользуется не часто. Я поинтересовался, известно ли Шельме происхождение и назначение губной помады. Она ответила: «Конечно, известно, Зебби. Не мешай». И вновь пустилась наводить на Дити красоту. Дити действительно красива, но не знает об этом, ибо ее лицо отличается той простодушной правильностью черт, которую так любил Пракситель.
Наложив на Дити чересчур много помады, Шельма стерла лишнюю, затем занялась шеей и грудью, так что косметика терялась под платьем. А это означало, что обработано было весьма обширное пространство, поскольку при создании этого платья сэкономили на его верхней части, чтобы сделать длинный, до полу подол. Сосочков, конечно, не видно – то есть я хочу сказать, они не обнажены: сквозь материю-то их обычно как раз видно, когда Дити в хорошем настроении – потому что она держится прямо. Мать говорила ей: «Дити, если женщина высокого роста, то делать с этим нужно вот что: держись так, чтобы выглядеть еще по крайней мере на три сантиметра выше».
Дити всегда верила матери: стоя, она тянется во весь рост, сидя, держит спину прямо. Никогда ни к чему не прислоняется и не облокачивается. Платье ей точно по росту, до полусантиметра. Не знаю, из какого оно материала, но цвет его – того оттенка зеленого, который лучше всего смотрится с ее рыжеватыми волосами. Платье, рост, длинные ноги, широкие плечи, талия на два номера меньше, грудь на два номера больше – с ее данными Дити бы без разговоров взяли на работу в варьете.
Когда Шельма закончила наводить блеск Дити, то ощущение было такое, будто она вовсе и не накрашена – но я-то знал, что она выглядит совсем не так, как до этого. Шельма подобрала ей и украшения – немного: вообще-то, у Дити были с собой все ее драгоценности, и собственные, и оставшиеся после матери. Шельма остановилась на ожерелье из жемчуга и изумрудов с соответствующей заколкой и кольцом.
Сама же Шельма, даром что была вдвое старше и вполовину миниатюрнее моей возлюбленной, в украшениях сдержанность предпочла не соблюдать. Правда, центральный бриллиант ее ожерелья был все-таки меньше «Звезды Африки».
Но у нее было еще много других бриллиантов – там и сям.
До сих пор не могу понять одной вещи. Шельма обделена молочными железами. Я знаю, что на ней не было накладок: я зашел в комнату завязать галстук как раз в тот момент, когда Дити надевала на нее платье. На ней вообще не было ни бюстгальтера, ни прочего нижнего белья. Но когда платье застегнули, у Шельмы обнаружились груди – маленькие, но для ее фигурки вполне приличные. Вы думаете, накладки были в самом платье? Не-а. Я потом нашел случай проверить.
Может быть, поэтому некоторые кутюрье и назначают бешеные цены?
И все же… лучше всего наш капитан выглядит голышом.
В общем, мы с Джейком открыли эти наряды взорам всех присутствующих и дали жителям британской колонии – мужского пола, женского и всем остальным – тему для разговоров на многие месяцы.
Не стану утверждать, что английские леди были в восторге. Мужчины-то их потянулись к нашим красавицам, как железные опилки к магниту. Но Бетти – леди Герберт – это сама приветливость. Она бросилась к нам (присутствующие в зале расступились у нее на пути), подошла вплотную, не сводя глаз с наших дам, и с восторгом ребенка на рождественской елке воскликнула:
– Ой, какие вы красивые! – И захлопала в ладоши.
Голос ее прозвучал в полной тишине. Затем разговоры возобновились. Леди Герберт подхватила обеих дам и повела по залу, представляя гостям. Вслед за ней устремился бригадир Херд-Джоунз, он взял на себя нас с Джейком и позаботился о том, чтобы мы познакомились с теми, кого не было за чаем.
Незадолго до начала ужина один полковник спросил меня:
– Послушайте, неужели эта миниатюрная красавица действительно командует вашим кораблем?
– Действительно командует. Она лучший из командиров, под чьим началом мне приходилось служить.
– О-о! Потрясающе. Невероятно. А та высокая рыжеватая блондинка – ее представили просто как миссис Картер, – она член экипажа, да?
– Да, – подтвердил я. – Астронавигатор и заместитель командира. Доктор Д. Т. Берроуз-Картер, моя жена.
– О! Поздравляю вас, сэр.
– Благодарю.
– Скажите, Картер, могу я спросить: почему дамы занимают командные должности, а вы и доктор Берроуз находитесь у них в подчинении? Или я вмешиваюсь не в свое дело?
– Ни в коей мере, полковник. Каждый из нас делает то, что у него лучше всего получается. Миссис Берроуз не только превосходный командир, она еще и превосходный кок. Вообще-то, мы готовим по очереди, но я с удовольствием иду в судомойки, когда удается уговорить нашего капитана взять на себя обязанности кока.
– Что вы говорите! А не нужен вам уланский полковник, подумывающий об отставке? Из меня вышла бы изумительная судомойка.
Ужин оказался выше всяких похвал (шеф-поваром был ирландец, осужденный за убийство своего ленд-лорда), а леди Герберт была несказанно обаятельна, хотя и пила весь вечер, так что под конец ее речь сделалась несколько невнятной. Но о чем бы она ни спрашивала, ответ годился любой – лишь бы любезный. Джейк совершенно очаровал ее – он это умеет, когда захочет, – и она не переставала смеяться.
Омрачил эту идиллию только один эпизод. Леди Герберт начала неожиданно падать, появились медсестры и увели ее. Как надлежало нам вести себя в подобной ситуации?
Я поглядел на Хильду и губернатора; они этого как будто и не заметили. Я взглянул на Херд-Джоунза; бригадир этого явно не видел. Но Скриппи видит все. Следовательно, этого «не видел» никто из членов колонии.
Кто-то другой пригласил за собой дам, в то время как джентльмены остались насладиться портвейном и сигарами. Все встали, когда дамы выходили из комнаты, и в этот момент ко мне подошел Херд-Джоунз. Он негромко сказал:
– Ваш капитан просила передать вам, что губернатор приглашает вас через некоторое время зайти к нему в кабинет.
Я отведал портвейна, раскурил сигару (я не курю, но делаю вид из вежливости), и вскоре бригадир, встретившись со мной взглядом, произнес: «Пойдемте». Берти исчез, оставив вместо себя подставной персонаж, который всех смешил, – того самого уланского полковника.
Когда вошли Джейк и я, Дити и Хильда были уже там в компании крупного мужчины, выше меня ростом и значительно полнее – генерал-майора Морсби, начальника штаба. Берти пригласил нас сесть:
