– Ох, милый! О боже! Ты прав, Зебадия, – к моему огромному сожалению. Сматываемся отсюда поскорее.
– Второй пилот, приготовьтесь к смещению до высоты сто тысяч километров.
– Смещение по оси «H», в положительном направлении, установка верньера пять – готово.
– Выполняйте. Капитан, я хотел бы еще некоторое время посидеть в этом кресле.
– Хорошо, Зебадия.
– Шельма, давай дослушаем твою гипотезу. Капитан, я уже до смерти перепуган – слишком часто мы оказываемся на волосок от гибели. Мы знаем, как перемещаться с одного аналога Земли на другой – хватило бы свободного места. Но от этих вращений я скоро поседею. Рано или поздно законы случайности с нами поквитаются.
– Зебби, законы случайности не имеют к этому никакого отношения. Не думаю, чтобы во время этих вращений нам грозила хоть какая-нибудь опасность.
– Да? Шельма, я готов поменяться с тобой местами, как только получу разрешение капитана.
– Нет, нет, я…
– А, струсила?
– Зебби, одна из причин, почему я говорю, что законы случайности не имеют к нам отношения, – это твои предчувствия.
– Шельма, статистические закономерности – самые надежные из всех законов природы.
– А в стране Оз они действуют? – спросила Дити.
– Хм… Будь я проклят, если знаю! Туше´!
– Зеб, я бы сформулировал это не так, как Хильда, но я с ней согласен. Называть уравнения статистики «законами природы» вообще неправильно. Эти уравнения отражают меру нашего незнания. Когда я подбрасываю монетку и говорю, что ее шансы упасть орлом или решкой – пятьдесят на пятьдесят, я просто признаю, что совершенно не знаю, как она упадет. Если бы я знал все условия, результат можно было бы рассчитать заранее. Но мы уже познакомились с двумя вселенными, в которых физические законы не такие, как у нас дома.
– С тремя, Джейкоб. Лилипутия – третья.
– Не понимаю, моя дорогая.
– Здесь не годится закон кубов и квадратов, который лежит в основе всей биологии. По законам нашей биофизики человеческий мозг не может иметь объем наперстка. Но мы отвлеклись от гипотезы, которую Зебби просил меня изложить. Я могу продолжать?
– Да, – распорядилась Дити. – Заткнитесь все, кроме тети Хильды. И я тоже заткнулась. Продолжай, Хильдочка.
– Хорошо. Это не случайность, что мы побывали в трех вселенных – той, что наизнанку, той, где страна Оз, и в лилипутской – за… меньше чем за двадцать четыре часа, так, Дити?
– Меньше чем за двадцать один.
– Спасибо, золотце. И это не случайность, что все они «вымышленные» вселенные – приходится так их называть за неимением лучшего слова – и все хорошо известны каждому из нас. По какому-то совпадению – опять не слишком удачное слово, но это не «случайность» – мы все четверо очень любим фантастику. Сказки. И все любим одно и то же. Кто из нас любит детективы?
– Кое-какие – не все, – ответила Дити.
– Признаю одного только Шерлока Холмса, – сказал я.
– Пустая трата времени, – вставил Джейк.
– Интересно было бы проделать эксперимент, – продолжала Хильда. – Напишите названия двадцати книг, которые доставляют вам больше всего наслаждения. Или групп книг – рассказы о стране Оз будут считаться за одну, и серия романов о Марсе Берроуза тоже, и все четыре путешествия Гулливера. Это должны быть те книги, которые вы перечитываете ради удовольствия, когда слишком устали, чтобы взяться за что-то новое.
– Шельма, а можно узнать, как ты собираешься это использовать? Если это не нарушит условия эксперимента.
– Можно, Зебби. Если моя гипотеза правильна, то в следующий раз, когда мы совершим вращение и окажемся около какой-то планеты, она будет местом действия одной из книг, которая фигурирует во всех четырех списках. Мы появимся там на достаточной высоте, чтобы Джейку хватило времени выровнять Аю, но достаточно низко, чтобы приземлиться. Но мы никогда не угодим внутрь какой-нибудь массы и не окажемся в таком опасном положении, из которого не сможем найти выхода. Случайность тут ни при чем, она к нам не имеет отношения. Когда мы попали в страну Оз, я удивилась. А когда оказались в Лилипутии, – нет, я этого и ожидала. Ну, если не этого, то такого места, которое всем нам известно из книг.
– А как насчет этих пустых вселенных? – спросил я.
– Возможно, это такие места, о которых только еще напишут книги, а может, уже написали, но эти книги не попали в число наших любимых, поэтому мы и не оказались поблизости от места их действия. Но это мои догадки. С точки зрения моей гипотезы, эти вселенные не существуют – они не считаются, так или иначе. Мы находим только наши вселенные.
– Шельма, ты только что изобрела пантеистический коллективный солипсизм. Никак не думал, что это математически возможно.
– Зеб, математически возможно все, что угодно.
– Спасибо, Джейкоб. Зебби, солипсизм – это просто словечко модное. На самом деле мы наткнулись на «Дверь в стене» – ту, что ведет в Страну Исполнения Желаний. Я не умею подыскивать рациональные толкования и не вижу в них смысла. Я вижу закономерность и не пытаюсь ее объяснить. Она существует, и все тут.
– А как согласуется с твоей гипотезой тот пустотелый мир?
– Ну, Дити назвала его Пеллюсидаром…
– Это он и был!
– Да я же читала десятки книг про подземные миры! Наверняка и вы тоже. Жюль Верн, С. Фаулер Райт, Г. Дж. Уэллс, К. Л. Мур, Лавкрафт – эту тему не обошел ни один из великих мастеров фантазии. Послушайте, давайте кончим разговоры? Прежде чем мы приступим к следующему вращению, я хочу иметь все эти четыре списка.
Джейк изменил курс, чтобы планета лилипутов оказалась прямо по носу, и велел Ае так держать. Планета казалась крохотной, словно мы были от нее в миллионе километров, – так и должно быть, решил я и принялся писать: «Дорсайский цикл…»
Наконец Дити объявила:
– У меня готово, тетечка Хильдочка.
Вскоре и ее отец протянул Шельме свой список.
– Не считай тех, которых я вычеркнул, дорогая, – слишком много их мне приходило в голову.
– Двадцать – произвольное число, Джейкоб, я могу оставить и те, что оказались лишними.
– Нет, дорогая, те четыре, которые я вычеркнул, не так хороши, как двадцать, которые я оставил.
Я долго кусал кончик карандаша и в конце концов заявил:
– Шельма, я застрял на семнадцатой. В голове вертится еще чертова дюжина, но это все не то.
– Хватит и семнадцати, Зебби, – если это твои самые любимые.
– Самые-самые.
Хильда взяла у меня список и пробежала его глазами:
– Психоаналитики могли бы много чего из этого извлечь.
