Там не было никого, кроме меня. Она жила в одиночестве под своей девичьей фамилией: они с отцом разошлись за тридцать лет до этого. Но она, очевидно, не уведомила Фонд Говардов о последней перемене адреса и не сообщила об этом остальным детям. Говарды все такие – они живут так долго, что родственные связи перестают быть достаточным поводом для общения. Закрытый гроб, кремация – согласно указаниям, найденным в ее сумочке. Ее тела я так и не видел.
Правда, никаких сомнений в том, что это она, не было. В моем мире тысяча девятьсот восемьдесят второй год – это было такое время, когда человек и чихнуть не мог, не предъявив пачку разнообразных удостоверений, каждое из которых подтверждало, что он – это он. Я это почувствовал на себе, потому что в том году, немного позже, мне исполнялось семьдесят, а выглядел я на тридцать пять. Очень неудобно было. Я собирался проехать из Альбукерке на юг, пересечь границу и не возвращаться, пока не куплю новый паспорт на новое имя.
Так вот, Хильда, больше двух тысяч лет спустя, готовясь к своему первому путешествию во времени, я обнаружил, что в архивах моя мать не числится погибшей – просто «сведения отсутствуют».
Это меня обеспокоило. Через несколько лет – по моему времени – Лаз-Лор доставили меня обратно. Мы не садились: за нами погналась какая-то ракета, и Дора перепугалась до смерти. Но я успел снять фильм, на котором, по-видимому, запечатлен тот несчастный случай. В самом его начале, еще до того кадра, где видно тело, есть какое-то туманное пятно. Угадайте, какого оно было размера и формы.
– И пробовать не стану, Лазарус.
– Насколько можно было измерить на кадре размером сантиметр на сантиметр, снятом телеобъективом со слишком большой высоты, потому что Дора рыдала и просилась домой, – оно было размером как раз с тот трюм, в котором сейчас «Ая Плутишка». Хильда, мне кажется, что там сняты вы незадолго перед тем, как спасли мою мать.
– Что?! Лазарус, этого просто…
– Не говорите, что этого не может быть. Страны Оз тоже не может быть. Вас тоже не может быть. И меня не может быть. Кто придумал пантеистический коллективный солипсизм? Вы.
– Я не собиралась сказать, что этого не может быть. Теперь вы знаете, что я беременна, и должны понимать, почему я хочу спасти вашу мать как можно скорее, до того, как брюхо у меня раздует настолько, что я не смогу пристегнуться в кресле. Ее звали Мэриэн? Мэриэн Джонсон Смит?
– Морин Джонсон.
– Это доказательство, что вы настоящий Лазарус Лонг. Я беспокоилась, не существует ли целой серии Лазарусов Лонгов-аналогов, как есть Земли-аналоги.
– Я бы об этом не стал беспокоиться. Это их проблема.
– Но это означало бы полный крах теории, которую я придумала, чтобы объяснить, почему я сижу тут в воде внутри летающей во времени тарелки вместе с мужчиной из сказки – в любом смысле! – прекрасно зная при этом, что он вымышленный персонаж из книги, которую я давным-давно читала. Из этого следует, что я тоже вымышленный персонаж, но это-то меня не беспокоит – я ведь не могу прочитать книгу, в которой фигурирую сама, так же как вы не можете прочитать ту, которую я читала про вас.
– Я чуть этого не сделал.
– Не говорите загадками, Лазарус.
– Я люблю нелепые истории. Прочел все, что смог найти в городской библиотеке Канзас-Сити. В другой раз, в очередном путешествии во времени, мне попался журнал – вы такого, может быть, и не видели. Прочел один выпуск романа с продолжением. Совершенная чушь. Четыре человека летят в космос на аэроплане! В конце выпуска их окликает летающая тарелка – и продолжение в следующем номере. Хильда, как вы думаете, почему Дора смогла оказаться в нужном месте в нужный момент, когда из ничего возникла «Ая Плутишка»?
– Где этот журнал?!
– Я его спустил в ту самую нишу для уничтожения мусора, куда недавно угодил мой лучший липовый шотландский наряд. Если бы я давным-давно не научился избавляться от случайных книг после того, как их прочел, Дора не смогла бы подняться в воздух. Хильда, вы сами мне говорили…
– Хильда, ты меня слышишь? – послышался голос ее мужа.
У нее загорелись глаза.
– Да, Джейкоб?
– Могу я тебя видеть? Тут кое-что неладно.
Я едва слышно шепнул: «Вылезаю» – и встал. Она заставила меня сесть снова.
– Конечно, Джейкоб, дорогой. Я в адмиральских апартаментах. А ты где?
– В нашей каюте.
– Ну иди сюда.
Она шепнула мне:
– Мы договорились?
Я кивнул. Она протянула руку, и мы обменялись рукопожатием.
– Теперь мы партнеры, – шепнула она. – Подробности потом. Сначала – Морин.
– Хильда, я не знаю, куда идти, – отозвался ее муж. – И потом у меня к тебе интимное дело.
– Тогда ты должен прийти сюда, Джейкоб, здесь единственное место на корабле, где можно заниматься интимными делами. Я тут вела деловые переговоры с Лазарусом Лонгом – это дело такое интимное, что пришлось запереться здесь. Все улажено, дорогой, каждый получает то, чего хочет. Иди к нам, ты нам нужен.
– Хм… Он меня слышит?
– Конечно. Мы принимаем ванну. Присоединяйся, я хочу, чтобы ты узнал все подробности, прежде чем мы расскажем детям. Мне может понадобиться твоя поддержка, когда мы будем составлять соглашение по принципу «услуга за услугу».
Молчание.
– Я лучше свяжусь с тобой позже.
Я сказал:
– Доктор Берроуз, если вы хотите поговорить наедине с вашей женой, я уйду. Но прошу иметь в виду, что в нашем мире вместе принять ванну – это то же самое, что в вашем предложить приятелю выпить. Я здесь, потому что командор Хильда пригласила меня, уверяю вас, что никакого вреда ей я не причинил.
– Я знаю об этом обычае, – недовольным голосом отозвался Берроуз, – и полностью доверяю такту Хильды. Да, мне нужно поговорить с ней… Но я не хотел бы показаться вам грубияном. Я сейчас приду – не знаю как, но доберусь – поздороваться с вами. Пожалуйста, не уходите до моего прихода. Дорогу я спрошу.
– Дора вам покажет. Выйдите в коридор и ждите, она найдет вас.
– Прекрасно, сэр.
– Дора, срочно.
– Да, папочка.
– Найди профессора Берроуза. Приведи его сюда. Самым длинным путем. Медленно.
– Есть, папочка.
Я торопливо сказал Хильде:
– По-моему, я знаю, в чем дело. Сейчас проверю. Либ!
– Да, Лазарус?
– Ты одна?
– Да, у себя в гостиной. И очень одинока, – добавила Либ. – И растеряна.
– Да? Ты что-то предложила профессору Берроузу?
– Да, Лазарус. Мне представился замечательный случай. Единственное место, где Доре не видно и не слышно. Внутри «Аи Плутишки», и…
