Он направлялся к нам и находился в десяти метрах от моей дверцы, когда Хильда жестко произнесла:
– Ближе не подходите. Прошу сообщить генерал-губернатору, что капитан Берроуз совершила посадку согласно указаниям и ожидает встречи с ним.
Он резко остановился и заорал:
– Вам не давали указаний садиться здесь! Вам полагается находиться на аэродроме! Пограничный контроль, таможенный, санитарный, визы, туристические карточки, контрразведка…
Я увидел, как Хильда положила руку Зебу на плечо.
– Тихо!
Мощь ее голоса, раздавшегося снаружи, перекрыла ее настоящий голос, несмотря на звукоизоляцию в корпусе Аи. Зеб уменьшил громкость, и она продолжила:
– Мой дорогой, будьте любезны послать одного из ваших подчиненных к генерал-губернатору с сообщением от меня. А пока мы ждем, назовите свое имя, звание и полк: я сообщу о вашем поведении.
– Не-е-мы-ы-ыслимо!
– Поведение, не подобающее офицеру и джентльмену, – мягко уточнила Хильда, – раз уж вы так настаиваете. Вы мне свое имя не сообщаете, словно непослушный мальчик, но другие его узнают. Казначей. Генерал-губернатор. Все, кому следует. – Она снова положила руку Зебу на плечо. – Передайте мое сообщение!
– Я полковник Брамби, главный констебль Имперской резиденции, а не мальчик у вас на посылках! Открывайте! Я не замедлю отправить вас к генерал-губернатору – под арестом!
Хильда шепнула Зебу: «Семь» – позволила главному констеблю приблизиться еще на два шага и только тогда сказала:
– СТОП!
У меня чуть не лопнули уши.
Все трое остановились. Потом старый дурак пришел в себя и снова двинулся на нас. Хильда, видимо, пихнула Зеба – он ответил поднятием большого пальца.
– Верни нормальную громкость, но будь готов опять устроить такое землетрясение.
Он кивнул. Она заговорила снова:
– Подполковник, не так ли? Я что-то не вижу третьей звездочки. Так вот, подполковник, предупреждаю вас: ради вашей собственной безопасности не подходите ближе.
Тот не ответил и продолжал приближаться. На ходу он вынул из-под мышки свой стек. Сержанты следовали за ним – медленно, на почтительном расстоянии. Хильда дала ему подойти к моей дверце – я разглядел узор склеротических сосудов у него на носу – и во второй раз за двое суток в дверцу Аи стали стучать. Он поднял свой стек…
– ПРЕКРАТИТЕ!
Меня оглушило. Главного констебля нигде не было видно. Сержанты оказались далеко. Они замедлили бег, остановились и повернулись в нашу сторону. Я посмотрел вниз сквозь стекло моей дверцы, увидел пару ног и стек и заключил, что здесь же должно находиться и туловище.
Повернув голову, я увидел, что Зеб держит руку большим пальцем вверх.
– Капитан, – сказал он, – я нарушил приказ.
– В каком смысле, Зебби?
– Я выдал ему восемь. Побоялся, что десяти не выдержит. С виду он законченный алкоголик.
– Может, и восемь было чересчур, – заметил я. – Он свалился. Возможно, замертво.
– О, надеюсь, что нет!
– Скорей всего нет, капитан, – успокоил ее Зеб. – Позвать его помощников забрать его?
– Я сама их позову, Зебби. Установи нормальную громкость.
Хильда дождалась, пока он подаст ей знак, и крикнула:
– Сержанты! Полковнику Брамби требуется помощь. Громкого звука больше не будет.
Сержанты заколебались, потом заторопились. Вскоре они уже оттаскивали его. По дороге он пришел в себя, вырвался у них из рук и отослал одного из подручных за оставленным стеком. Молодой человек встретился со мной взглядом и подмигнул. Я понял, что любовью подчиненных Брамби не пользуется.
Между тем на парадной лестнице появился человек. (Возможно, там и раньше кто-то был, но после того как мы подняли шум, их и след простыл.) Первый этаж Имперского дворца дверей по фасаду не имел, главным этажом был второй, и подниматься туда нужно было по широкой, пологой лестнице. Человек, стоявший наверху, был невысок ростом, щеголеват, одет в штатское. Подойдя к нему, Брамби остановился, отсалютовал, и они заговорили. Брамби держался навытяжку, так что нетрудно было догадаться, кто есть кто.
Затем невысокий человек спустился по лестнице, быстрым шагом направился в нашу сторону, остановился метрах в тридцати от нас и крикнул:
– В посадочном боте! Я бы хотел подойти поближе, это не опасно?
– Пожалуйста, подходите, – разрешила Хильда.
– Спасибо, мадам. – Он двинулся к нам, говоря на ходу: – По-моему, нам следовало бы представиться друг другу. Я генерал-лейтенант Смайз-Карстейрз, здешний губернатор. А вы, я полагаю, капитан Берроуз?
– Совершенно верно, ваше превосходительство.
– Благодарю вас. Хотя я ведь не вижу, с кем разговариваю. Не очень-то удобно, согласитесь, вести беседу через переговорное устройство. С открытой дверью было бы приятнее, вам не кажется? Более дружелюбно.
– Вы правы, ваше превосходительство. Но русские оказали нам столь недружелюбный – убийственно недружелюбный – прием, что я немного нервничаю.
– Ох уж эти подлецы. Они тут столько наплели про вас по беспроводной связи. Благодаря им я и опознал ваше судно – оно меньше, чем они утверждали, но в остальном описание точное, насколько русские вообще способны на точность. Однако нас-то, британцев, я надеюсь, вы не принимаете за какой-то сброд? Здесь вас примут достойным образом.
– Это отрадно слышать, ваше превосходительство. А то я совсем уж было собралась улетать. Этот полицейский вел себя крайне неучтиво.
– Весьма сожалею. Так уж, к несчастью, случилось, что именно он встретил вас первым. Как вы, несомненно, слышали, при всей важности этой колонии для Империи не все рады назначению сюда. Ко мне, впрочем, это не относится, я сам сюда просился. Но кое-кто… Так давайте откроем дверь, хорошо? Мне не хотелось бы настаивать, но в конце концов именно я здесь первое лицо.
Хильда нахмурилась:
– Генерал-губернатор, я могу либо открыть дверь, либо улететь. Я предпочла бы остаться. Но шокирующий прием, оказанный нам русскими, а вслед за этим совершенно неожиданное поведение вашего главного констебля внушает мне опасения. Мне нужна гарантия, что нашей группе будет позволено все время находиться вместе, и письменная охранная грамота для нас, скрепленная вашей подписью и печатью от имени Его Императорского Величества.
– Дорогой капитан, капитану не положено торговаться с лицом, облеченным здесь властью Его Императорским Величеством. Как мужчина, я был бы счастлив торговаться с такой очаровательной леди сколько угодно, единственно ради удовольствия находиться в вашем обществе. Но я не вправе.
– Я не торговалась, ваше превосходительство. Я надеялась на любезность с вашей стороны. Поскольку я ее не получила, я вас покидаю.
