А может, все дело в том, что домом этим раньше был царский дворец со всеми его интригами и многоличием постоянных обитателей? К своему новому жилью мы привыкнуть еще не успели, зато в Корбинском замке чувствуем себя очень даже хорошо. Примерно так же, как в моем родовом Холодном Уделе.
В общем, поездка получилась полезной во всех отношениях: я получил мощный заряд бодрости от общения с семьей, стал обладателем важной информации, отдал необходимые распоряжения. Даже перевел в завершающую стадию важнейшую заграничную операцию. Жаль, что я не смогу находиться поближе к месту событий, например в Южноморске, чтобы с наибольшей оперативностью получать информацию о происходящем за морем. И также жаль, если не удастся продавить государя по теме с перекупкой пшеницы на континенте. Очень бы ко времени это было!
Ну ничего, разберусь с Яношем, разберусь с фрадштадтцами, а там и до своих вредителей руки дойдут. Что-то пропало у меня желание безропотно отправляться в почетную ссылку. Доберусь я до вас, господа хорошие, ох, доберусь! Ставки нынче высоки, как никогда, никак нельзя сейчас выходить из игры. Иначе все будет зря, все придется начинать сначала.
22
Подпоручик Андрей Вершинин осторожно разжал пальцы и чуть наклонил циферблат часов, подставляя его под тусклый свет звезд. Три часа, пора. У идущих за ними ребят сегодня будет около сорока минут на «тихую» фазу операции.
Улорийский секрет располагался буквально в десяти метрах от него, по ту сторону невысоких кустиков. Два бойца сидели на подстилке из прошлогоднего валежника, старательно пытаясь не шевелиться и не производить шума. Третий сидел на дереве и в данный момент считал себя полностью слившимся с его стволом.
Эта линия постов была третьей и последней на пути к улорийской ночевке. Два предыдущих вообще не вызвали у маленькой группы разведчиков каких-либо затруднений, хотя сейчас уже противник, наученный горьким опытом, пытался маскироваться. Наверное, улорийцы с союзниками даже считали, что делают успехи на данном поприще, но у таридийских разведчиков их жалкие потуги не вызывали ничего, кроме усмешки.
Вот эта троица наверняка считала, что обнаружить их ночью в степи просто невозможно, зато они надежно контролируют все окрестные подходы к ночному лагерю. Сидели они действительно тихо, не шумели, не переговаривались друг с другом, да и расположились неплохо, сведя риск одновременного уничтожения всей группы к минимуму. Но, черт побери, кто их надоумил выбрать местом дислокации заросший кустарником островок посреди степи, да еще и с торчащим там единственным на всю округу деревом? Андрей с напарником только сокрушенно покачали головами, когда выяснили это. Впрочем, им не пристало жаловаться на поведение противника, ибо таридийский разведчик обязан справляться со своей работой при любых обстоятельствах. Так что поведение противника подпоручика не расстраивало и не радовало. Просто сегодня придется повозиться чуть дольше, да и только.
Андрей повернулся к своему напарнику рядовому Петрушину, указал жестом на ближнего караульного, потом ткнул пальцем в себя и, нарисовав в воздухе короткую дугу, сообщил тем самым, что берет на себя дальнего противника. Затем последовал кивок вверх, на сидящего на дереве, еще один условный жест и палец к губам: «третий тоже мой, работаю без шума». Все, вперед.
Бесшумно подобраться к своему оппоненту удалось минут через семь-восемь. Бедолага так ничего и не успел понять, когда Вершинин тихой стремительной тенью поднялся у него за спиной, зажал рукой рот и вогнал в тело нож.
В трех метрах правее Петрушин проделал почти то же самое со своим противником. Оба разведчика удержали тела от падения и аккуратно опустили на землю. Подпоручик уверенным движением вытянул из заплечного ранца маленький арбалет, медленно, стараясь не произвести ни звука, взвел пружину, наложил маленькую металлическую стрелку. Медленный выдох, прицел, спуск – и застигнутый врасплох улориец ничком валится с дерева вниз.
Напарник тут же подскакивает к его телу для проверки и спустя секунду дает отмашку – чисто! Дело сделано, подпоручик достал крошечный потайной фонарь, прикрывая своим телом от случайных взглядов со стороны вражеского стана, зажег фитиль и несколько раз подал условный сигнал в сторону ожидающих штурмовиков Дегтярева, открывая и закрывая фонарную шторку.
После третьего повтора в степи дважды коротко мигнул ответный фонарь – идут.
Все, на этом сегодняшняя миссия разведчиков окончена. Его сиятельство Михаил Васильевич снова сменил тактику. До сих пор во всех ночных нападениях на армию Яноша преобладали шумные короткие акции со взрывом гранат, частой стрельбой или с гиканьем налетающих на спящего врага воинов. Заканчивались эти нападения столь же быстро, сколь и начинались: не успевали улорийцы сообразить, что и где происходит, а нападавших уже и след простыл. Но сегодня все будет по-другому. Сегодня армии короля Улории придется испытать на своей шкуре возможности знаменитых таридийских штурмовиков. Тех самых, что за пару часов взяли неприступный силирийский Злин.
У подпоручика мурашки по коже бежали от одной только мысли, что сейчас ему придется воочию наблюдать за настоящей боевой операцией подразделения, о котором по всей стране уже ходили легенды. И Андрей мог с абсолютной уверенностью сказать, что ничего подобного пока не существует ни в одной армии мира. И противоядия от дерзких, часто нестандартных действий штурмовиков пока тоже нет. Часть их работы в других странах обычно поручают гренадерам, но те гренадеры против бойцов Дегтярева – не более чем неумелые котята против взрослой рыси. Как и улорийские разведчики противника против них, разведчиков таридийских.
Да и какие там вообще разведчики? В разведку могут послать кого угодно, хорошо еще, если отдадут предпочтение при выборе наиболее толковым и ловким бойцам. Но и таковые не являются профессионалами – и Вершинин, Петрушин и другие служащие их подразделения доказывают это каждый божий день.
А кому Таридия обязана появлением таких специальный войсковых подразделений? Да не кому иному, как князю Бодрову! Ух, как он гневался, когда узнал об отказе от разведки генерала Пчелинцева при походе к Россоши! А уж когда ему рассказали, что в той бесславной битве бездарно погибла часть штурмовиков и разведчиков, страшно побледнел, а глаза и сжатые губы побелели чуть не до цвета свежевыпавшего снега. Сам-то Вершинин того не видел, но его командир капитан Лукошкин, присутствовавший на том военном совете, утверждал, что его сиятельство едва инеем не покрылся в приступе безмолвного гнева и стужей на минуту повеяло в помещении. Сказано же – Князь Холод! Вот и попробуй засомневайся после такого!
Хорошо, что отошел Михаил Васильевич быстро да за дело взялся с присущим только ему энтузиазмом и выдумкой. А уж по этой части ему точно равных нет, это даже его высочество Федор Иванович признавал неоднократно. Да и в войсках и в народе уже давно все привыкли к мысли, что где князь Бодров, там победа, несмотря ни на какие обстоятельства.
Только в короткой первой Тимландской кампании было по-другому, но там все неоднозначно: и командовал не он, и даже отговаривал горячие головы от неподготовленной атаки, а виновным все равно его назначили. Но люди-то правду знают!
