Она ожидала, что ее мать встанет на ее сторону. Отец Кендры был водопроводчиком. По меркам округа Саффолк он зарабатывал неплохо, но ее мать работала парикмахером, чтобы помогать ему платить по их счетам. Он умер от инфаркта, когда Кендра заканчивала третий курс колледжа, оставив ее, ее мать и кучу долгов по студенческим кредитам. Ее мать начала работать в двух салонах — в одном днем, в другом по вечерам, — чтобы дать ей возможность закончить учебу.
И вместо того, чтобы сказать ей, что она должна осуществить свою мечту стать врачом, ее мать посоветовала ей сделать то, что кажется правильным ей самой.
— Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло, что у тебя есть возможность выбирать? — сказала она. — У меня никогда не было выбора. Я бы с удовольствием сидела дома и воспитывала тебя. У тебя есть только одна жизнь, детка. И какой путь ты бы ни выбрала, он и будет верным.
И она сдалась. Сказала себе, что у нее нет настоящих причин, по которым ей было бы необходимо работать. У Бобби и Минди будут все преимущества, которых не было у нее самой — частные школы, детство, проведенное в центре Нью-Йорка, обширные связи родителей Мартина. Так что она может просто сидеть дома и воспитывать их.
Я пыталась, подумала Кендра. Пыталась быть тем, чем меня хотел видеть Мартин. Но оказалось, что уверенность в себе и достоинство, которые он, как ему казалось, разглядел во мне в том лекционном зале, не остались при мне, когда я переехала в этот дом и стала женой и матерью.
Дети изматывали ее так, как никогда не изматывала учеба. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что тогда у нее была послеродовая депрессия. Ее мать ездила к ней, тратя по два с половиной часа на дорогу в один конец, пытаясь помочь ей в свои редкие выходные. А потом случилась авария. Полиция сказала, что это был несчастный случай, но Кендра знала, что произошло. Ее измотанная мать — страдающая от недосыпания из-за попыток помочь своей измотанной дочери — просто-напросто заснула за рулем.
После этого Кендра еще глубже погрузилась во тьму. Мартин даже не дал ей возможности познакомиться с кандидатками в няни, прежде чем нанял Кэролайн.
— Этого не будет, — заявил он ей. — Ты ходячая катастрофа, так что права голоса у тебя нет.
Как же ей хотелось убить его в тот момент. Как хотелось освободиться от него.
Теперь же, пять лет спустя, женщина, к которой она испытывала такую неприязнь, практически стала членом ее семьи.
— Эта женщина играла на самых худших твоих страхах, — сказала Кэролайн. — Извини, но я случайно подслушала ваш разговор.
Кендра знала, что стены их старого дома не пропускают шум. Так что, разумеется, Кэролайн подслушивала нарочно.
— Возможно, Бобби и Минди стоило бы начать приносить своим дедушке и бабушке какие-нибудь нездоровые лакомства, — сказала Кендра. — Не могут же эти динозавры жить вечно.
Она не стала бы так мрачно шутить при ком-то другом, но Кэролайн сама видела, как ужасно Беллы относятся к ней. К тому же няня привыкла к черному юмору своей хозяйки.
— Тебе незачем беспокоиться, Кэролайн. Это же просто телевизионное шоу. Дай мне снять эту униформу и переодеться, и я спущусь к ужину.
Поднявшись в свою комнату, она прошла в ванную, закрыла за собой дверь и включила воду. Ей не хотелось, чтобы кто-то услышал ее разговор, даже если это будет Кэролайн.
Она нашла в контактах своего телефона номер, записанный под именем «Майк». Его звали не так, во всяком случае, насколько ей было известно. Она также знала, что это не настоящий его номер, а просто временный. Он давал ей новый номер всякий раз, когда она виделась с ним. Он был слишком ловок, чтобы пользоваться таким номером телефона, который можно было бы отследить. Теперь она уже это знала.
Тогда, в ноябре, ей вообще не следовало говорить ему про это телевизионное шоу. Но она боялась, что он каким-то образом проведает о письме, которое Беллы написали в телестудию, и накажет ее за то, что она ничего ему не сообщила. Он всегда знал больше, чем ему следовало бы знать. Она обещала ему, что избавится от продюсера шоу, и до сегодняшнего вечера та не давала о себе знать.
Он взял трубку после второго гудка, но здороваться не стал.
— Алло? — нервно сказала она.
— В чем дело? — спросил он.
Она рассказала ему, что продюсер шоу неожиданно явилась в дом и заставила ее подписать соглашение об участии.
— Позвони ей завтра и скажи, что ты передумала. Ты не можешь участвовать в этом шоу.
Она сказала, что Беллы никогда не оставят ее в покое. Если она откажется от участия в шоу, они выполнят свои угрозы и потащат ее в суд.
— Если мы окажемся в суде, они смогут узнать о вас.
— Не угрожай мне. Это выйдет тебе боком. — Его тон не предвещал ничего хорошего.
— Я и не собиралась вам угрожать, — ответила она. Он был самым жутким типом, которого она когда-либо встречала — он полностью контролировал ситуацию и в то же время был абсолютно непредсказуем. — Я просто имела в виду, что смогу поучаствовать в шоу и ничего не сказать о вас. Клянусь моей жизнью.
— А как насчет того, чтобы поклясться жизнями твоих детей?
В ее горло словно вонзился ледяной кинжал.
— Прошло уже пять лет. Если бы я хотела рассказать кому-то о вас, то разве этого бы уже не произошло? Пожалуйста, я вовсе не пытаюсь создавать проблемы.
— Хорошо. Можешь участвовать в шоу. Но помни, что стоит на кону. Было бы жаль, если бы что-нибудь случилось с Бобби и Минди. А теперь расскажи мне все, что тебе известно о продюсере этого шоу.
Она рассказала. Ее рука тряслась, когда она отложила телефон.
Мартин был мертв вот уже пять лет.
Она никогда не освободится от него. С тех пор как до нее дошло, что Мартин пичкал ее наркотиками, этот вопрос не выходил у нее из головы. Уж кто-кто, а он должен был понимать, что у нее была послеродовая депрессия. И что от этой депрессии невозможно было вылечиться, принимая наркотические вещества. Или же он и его родители хотели, чтобы она родила детей, после чего стала им не нужна?
Глава 8
Сидя в такси, медленно едущем от дома Кендры к зданию суда, Лори посмотрела на свои часы и убедилась, что времени у нее более чем достаточно.
Поскольку день сегодня был такой особенный, она решила надеть нечто такое, чего Алекс на ней еще не видел. И облачилась в темно-синий брючный костюм. Этот цвет был ей к лицу — Алекс все время ей об этом говорил.
Лори посмотрела в зеркальце, проверяя, в порядке ли ее макияж, и добавила губной помады. Затем, повинуясь порыву, распустила свой конский хвост, так что волосы упали ей на плечи, и расчесала их. Она знала, что Алексу больше нравится, когда они ниспадают свободно.
Сегодня на ней были украшения ее матери: нитка жемчужных бус и бриллиантовые сережки. Как бы она сейчас порадовалась за меня, подумала Лори, когда ее такси остановилось перед зданием суда. Из-за напряженного движения она приехала всего за десять минут до начала церемонии. Тимми и ее отец наверняка уже там.
