— Не возражаете, если воспользуюсь вашим туалетом? — спросил парень-застройщик. Девушка почувствовала, как все ее тело напряглось.
— Разумеется, — произнес Оуэн. Кэсси увидела, как поворачивается дверная ручка, и почувствовала, будто ее горло буквально обожгло кислотой. Затем снова раздался голос сына миссис Эдвардс:
— Думаю, лучше воспользоваться туалетом, который внизу. Этот излишне «темпераментный».
В туалете на первом этаже спустили воду и хлопнули входной дверью. Девушка склонила голову набок. Она пыталась расслышать — не решил ли Оуэн рассмотреть телефон в спальне его покойной матери.
Тишина никогда не была такой приятной. Девушка соскользнула по стене до самого пола.
Она заметила, что туман на зеркале в ванной рассеялся, причем от слов, увиденных Кэсси, не осталось и следа.
Нет времени прохлаждаться. Кэсси должна найти телефон и выбраться из этого места.
Девушка вернулась в спальню, обнаружила мобильный на кровати и вознесла благодарственную молитву Фортуне, греческой богине удачи, что Оуэн его не заметил.
Глава двадцать четвертая
Кэсси добралась до квартиры и ощутила себя в безопасности, однако адреналиновый кайф от ее эскапады напомнил девушке кокаиновый.
Кэсси Рэйвен превратилась в агента по недвижимости. Только теперь, в спокойствии, она могла оценить, чего на деле добилась своим безрассудным поступком. Означало ли имя «Джеральдина» в этой таинственной записи о браке хоть что-то? Или ее теория о другом ребенке миссис Э. лишь игра воображения? Что касается плана Оуэна позволить какому-то застройщику бетонировать лес его матери, то он, может, и бессердечен, но практически неосуществим.
«ЗА МНОЙ СЛЕДЯТ».
Похоже, миссис Э. нацарапала эти слова, когда принимала ванну, но зачем же писать их на зеркале, а не просто-напросто позвонить в полицию? А вдруг Джеральдина Эдвардс подозревала, что от нее отмахнутся — одинокая женщина, да еще и теоретически склонная к паранойе?
И все же что-то заставило ее записать страхи, пусть и периодически возникающие, перед самой смертью.
Стук в дверь прервал мысли Кэсси. На пороге стояла бабушка, закутанная в старую персидскую овечью шубу, в красным берете. Молодой застенчивый азиат, которого Кэсси никогда раньше не видела, стоял рядом с ней. Он держал большую сумку с цветочным узором.
— Babcia?! Что ты здесь делаешь?
Девушка не желала беспокоить бабушку, поэтому планировала держаться от нее подальше, пока синяки от ограбления полностью не исчезнут. Она позвонила ей и сказала, что сильно простудилась и, возможно, еще не скоро восстановится. Кэсси Рэйвен кинула взгляд на зеркало в прихожей и с облегчением увидела, что ее макияж — прекрасная маскировка.
— Дай этому милому молодому человеку фунт! Хорошо, Кассандра? — попросила Вероника. Она сделала вид, что не замечает виноватой улыбки Кэсси.
По указанию старушки парень поставил набитый мешок на кухонный стол. Затем, отказавшись от пары фунтов, которые Кэсси милостивым жестом попыталась ему дать, выскочил за дверь.
— Он — таксист? — спросила Кэсси.
— Водитель такси? Думаешь, у меня есть деньги на такси?
Вероника усмехнулась и начала распаковывать сумку: капуста, яблоки.
— Я прекрасно добралась сюда на двадцать девятом номере, но лифт сломался, и я попросила этого милого молодого человека помочь мне подняться по лестнице.
Кэсси взяла одну из коробок, заметила, что здесь хватит еды на целый месяц, вновь положила ее на стол и спросила:
— Неужели я пропустила ядерную сирену?
— Ты сказала, тебе плохо. Я не хочу, чтобы ты ела вредную пищу, поэтому приготовила тебе вегетарианскую еду. Положи ее в морозилку, — она оценивающе посмотрела на внучку. — У тебя хороший цвет лица. Тебе уже лучше?
Кэсси кивнула:
— Еще есть усталость.
Вероника покачала банкой с корнишонами:
— Ты ведь любишь соленые корнишоны! В них полно витамина С.
— Это очень любезно с твоей стороны, Babcia, но мне следовало бы покупать тебе еду, а не наоборот, — Кэсси чувствовала себя все хуже от этой лжи. — Ты садись. Я приготовлю нам ужин, потом мы посмотрим телик. После этого я закажу тебе оплаченное мной такси до дома. И никаких возражений!
Девушка наклонилась и поцеловала бабушку в сладко пахнущую щеку.
— Хорошо, что я принесла капусту, — сказала Вероника.
— Разве я не ем достаточно овощей?! — воскликнула Кэсси.
Старая женщина бросила на нее проницательный взгляд:
— Нет, но тебе нужна припарка из капустного листа на синяк.
Кэсси схватилась за подбородок. Она проклинала эти острые глаза.
Вероника услышала об ограблении и на некоторое время замолчала.
— Итак, могла бы ты узнать этого skurwysyn
[17], если увидишь его снова?
Несмотря на то что она почти не знала польского языка, Кэсси помнила, что skurwysyn — одно из самых ужасных ругательств и бабушка никогда раньше его не использовала.
— Вряд ли. Нижняя половина его лица была прикрыта чем-то вроде шарфа.
— Бандана. Они называют это банданой. Некоторые банды используют их для идентификации. Какого она цвета?
— Красная, — вспомнила Кэсси.
— Хм. Может, «Килмаллок Бойз», но, думаю, члены «Барклай-Роуд» тоже носят красное.
Кэсси по-настоящему ошеломили познания бабушки:
— Откуда, черт возьми, ты все это знаешь?
Бабушка вытащила из рукава носовой платок, чтобы высморкаться, но Кэсси поняла — она тянет время.
— Так откуда же?
— Помнишь того юнца, которого я поймала, когда он продавал молодым людям всякую дрянь в моем квартале? — ответила бабушка вопросом на вопрос.
Вероника рассказала, что через пару дней после того разговора с наркоторговцем ее навестили.
— У моей входной двери появился другой молодой человек и сказал, что если я не перестану совать нос в чужие дела, меня порежут.
— Господи! Как же ты выкрутилась? — с тревогой спросила Кэсси.
— Я пригласила его войти и дала немного кремового торта.
— Ты пригласила гангстера на кремовый торт?!
— А почему бы и нет? Он показался мне таким худым, — пожала плечами старая женщина. — Он оставался у меня часок. Парень рассказывал мне о своей бабушке, которая умерла в прошлом году, и даже немного поплакал. Мы расстались друзьями.
— Вы расстались… Черт возьми, Babcia!
