Кэсси вдруг осознала, что их руки лежат на столе на расстоянии всего лишь вытянутого пальца друг от друга.
— Почему вы хотели встретиться? — вопрос прозвучал неожиданно, и Флайт вздрогнула.
— Что вы имеете в виду?
— Это просто… — она встретила ясный, серьезный взгляд Флайт. — Вы могли бы рассказать мне все это по телефону, не так ли?
Розовые губы Флайт раскрылись и снова сомкнулись, она оглядела комнату, словно в поисках ответа. Когда ее глаза вернулись к Кэсси, в них застыл взгляд человека, вынужденного сделать болезненное признание.
— Честно? Наверное, я просто хотела снова увидеть вас.
Глава пятьдесят третья
Кэсси поднималась на лифте на обед к бабушке и вдруг осознала, что прошло уже двадцать дней с тех пор, как она впервые услышала, что миссис Э. «говорит».
Она больше не спрашивала себя, были ли эти слова и последовавшие за ними видения реальными или просто проекциями, всплывшими из ее подсознания. Важно было то, что они запустили цепочку событий, которая закончится тем, что Элизабет Ренвик грозит возмездие за ее преступления. И Кэсси нравилось полагать, что после жизни, потраченной ею в погоне за объективными фактами, миссис Э. получит удовлетворение от осознания, что правда раскрыта.
С другой стороны, ее отношения с Филлидой Флайт были загадкой, на которую нелегко было найти ответ. Хотела ли она дружбы или чего-то большего? В любом случае это вводило Кэсси в замешательство. Неужели ее влечет к ней? Да. Но мысль о том, чтобы подружиться, не говоря уже о любовной связи с полицейским, выходила за пределы ее зоны комфорта.
В квартире Кэсси обнаружила свою бабушку, прилипшую к телевизионным новостям. Сломанная лодыжка не оставила девушке выбора, кроме как поделиться с ней отредактированной версией недавних событий, произошедших с ней, на что старая леди отреагировала достаточно спокойно. Перекрестившись, она протянула руки и взяла лицо Кэсси обеими руками, пристально глядя на нее глазами-бусинками.
— Бог мой, ты такой же борец, tygrysek, как и я.
Кэсси приняла важное решение. Ей давно пора было сделать так, чтобы ее бабушка основательно поговорила с ней о тайне, которая, как она чувствовала, водоворотом закручивалась вокруг смерти ее родителей. Что именно случилось в ночь катастрофы, почему Кэсси не разрешили присутствовать на их похоронах, и прежде всего, почему у Бабсии была такая непримиримая враждебность по отношению к отцу?
И теперь ее бабушка заговорила:
— Кассандра, а ты помнишь того насильника, который нападал на женщин, идущих домой с вокзала? После этого его выпустили из тюрьмы четыре года назад, и он снова изнасиловал женщину.
Что-то в голосе бабушки заставило Кэсси посмотреть на нее. Та присела на самый краешек дивана, ее тело напряглось. Новости уступили место футбольному репортажу, но бабушка все еще сидела, будто застыла, уставившись в телевизор.
— Babcia? Ты в порядке?
Очнувшись, она оглянулась, и Кэсси увидела, как побледнело ее лицо.
— Dobrze
[21], — пробормотала она, переходя на польский.
Увидев, что бабушка собирается встать, Кэсси вскочила.
— Ты сиди и допивай свой чай. Позволь мне позаботиться о супе.
Через несколько минут, когда Кэсси помешивала на плите полную кастрюлю с бараниной, она услышала звон бьющейся посуды. Она нашла бабушку завалившейся боком на диван, глаза ее были закрыты, а на стекле кофейного столика лежало полдюжины осколков от разбившейся фарфоровой чашки.
Спустя сорок адских минут Кэсси уже мерила шагами приемный покой больницы. В ее голове был лишь один вопрос: лицо бабушки, находящейся без сознания, исчезнувшее на занавеской… она видела его последний раз живое?
Кэсси увидела ординатора, шагающего к ней по коридору, и почувствовала, как ужас окутал ее, словно холодный туман. Она должна была сопротивляться желанию схватить ее за руку.
— Как она?
— Она в сознании и все понимает.
— Ой, слава Богу, — Кэсси поняла, что только что перекрестилась. — А как ее кровь?
— Как мы и подозревали, это была транзиторная ишемическая атака, а значит…
— Транзиторная ишемическая атака. — Мини-инсульт. — Она может говорить?
— Судя по всему, ее речь не затронута. У нее еще небольшая слабость в левой стороне, но мы надеемся, что это тоже пройдет.
Кэсси последовала за доктором к занавешенной нише. В постели на стопке подушек лежала сморщенная кукольная фигурка с закрытыми глазами, в которой едва можно было узнать ее неукротимую бабушку.
— Babcia! Как ты? — Кэсси взяла морщинистую бабушкину руку в свою и потерла ее. — Ты такая холодная!
— Я в порядке, — ее голос звучал слабо, будто она говорила по телефону из Сибири.
— Послушай, врачи говорят, что с тобой все будет хорошо, — сказала Кэсси, натягивая одеяло на тощую бабушкину грудь. — Вероятно, тебе придется принимать препараты, разжижающие кровь, и тебе станет легче.
Один ее глаз приоткрылся:
— Больше никаких прыжков с парашютом?
Кэсси почувствовала облегчение.
— Тебе что-нибудь нужно? Хочешь пить?
Она покачала головой и открыла оба глаза.
— Я должна тебе кое-что сказать, Кассандра.
— Неужели это не может подождать, пока ты не почувствуешь себя лучше? — у Кэсси уже было достаточно борьбы с мыслью, что бабушка может умереть или, что еще хуже, останется в каком-то психически измененном состоянии.
— Нет, — в ее голосе прозвучал явный намек на ее обычную решимость. Подталкивая себя чуть выше на подушках, она искала глаза Кэсси. — Речь идет о твоих отце и матери.
— Не сейчас, Babcia…
Пожилая женщина вытащила руку из-под одеяла и положила ее поверх руки Кэсси.
— Это должно произойти сейчас, tygrysek. Мне давно следовало тебе сказать. Я не могу рисковать сойти в могилу, пока ты не узнаешь правду, — ее голос немного окреп, и она вгляделась в лицо Кэсси. — Кассандра, твои родители не погибли в автомобильной катастрофе. Я должна сказать тебе, что твой отец… он… он убил твою мать.
Как будто все существо Кэсси было вырвано из ее тела и зависло в воздухе.
— Мне так жаль, что приходится говорить тебе такую ужасную вещь, — произнесла бабушка и сжала руку Кэсси, что вернуло девушку к реальности. — У меня было более двадцати лет, чтобы привыкнуть к этому, но так и не получилось.
Глаза пожилой женщины закрылись, и она молчала так долго, что Кэсси уже начала паниковать. — Babcia?
Глаза снова открылись.
— Ты можешь мне рассказать… как это произошло?
