Но в следующий миг взгляд Дариэна вспыхнул радостью.
— Не может быть! — воскликнул он, тут же вставая с кресла и хлопая по плечу мужчину, что много лет был ему боевым товарищем. В этот редкий миг князь Хаоса стал обычным человеком, который рад за друга. Вряд ли кто-нибудь кроме рыцарей крови когда-либо видел его таким.
Алексан улыбнулся, а его леди испуганно и недоверчиво хлопала глазами. Сквозь темную кожу проступила краска смущения.
— Вы ждете наследника! — сказал князь и тут же подошел к женщине. Мягко взял ее руку, словно боялся сломать, и с глубоким блеском в глазах спросил: — Вы позволите?
— Конечно, ваше величество, — кивнула Найра, опустив глаза.
Дариэн осторожно приподнял кремовые кружева на рукаве платья. И тогда на карамельно-коричневой коже стал еще сильнее виден удивительный рисунок. Черные стебли с янтарно-огненной сердцевиной обвивали пальцы и поднимались вверх, образуя листья и цветы. Потрясающей красоты орнамент покрывал все ее тело, оставляя свободным лишь лицо и часть шеи. Поэтому рисунок не так бросался в глаза, едва выглядывая из-под одежды.
— Поздравляю, — чистосердечно улыбнулся князь и внезапно поцеловал руку темной леди. Найра опять покраснела. Такой жест уважения от властелина Хаоса был величайшей честью. И даже его многочисленные любовницы никогда не добивались подобного.
— Спасибо, ваше величество, — выдавила из себя женщина, постаравшись сделать реверанс, но от смущения вышло нечто неловкое.
— Повелитель, вы заставляете мою женщину краснеть, — улыбнулся Алексан, поймав ответную улыбку.
— Полагаю, вы пришли просить позволения на брак? — вместо ответа спросил Дариэн, садясь обратно в кресло. — Конечно же я его даю, Ал. Хотя мне и жаль, что тебе придется покинуть меня на целых девять месяцев.
— Покинуть? — не понял рыцарь, слегка нахмурившись. — Я не собирался…
— Да брось, — легко махнул рукой князь, — ты будешь нужен своей жене.
И в голосе его сквозило что-то непривычно теплое.
— И вы… готовы отпустить меня так надолго? — не поверил своим ушам мужчина, а Найри радостно захлопала глазами.
Дариэн улыбнулся.
— Ты же сам знаешь, насколько это важно. А я бы никогда не позволил себе причинить вред новой жизни. Так что уходите скорее, пока во мне не проснулся тиран-самодур, и я не передумал.
Князь Хаоса тихо усмехнулся.
Алексан в тот же миг преклонил колено перед своим повелителем.
— Благодарю вас, ваше величество. У Кровавого заката никогда еще не было повелителя, подобного вам.
— Да иди уже, — отмахнулся Дариэн. И, склонив темные головы, мужчина и женщина покинули помещение.
А лицо князя снова приобрело серьезное выражение. Но и на этот раз повелителю не позволили продолжить свое занятие. С новостями явился второй его рыцарь крови. Лорд Диан Ланьерд.
— Приветствую, Диан, — сказал повелитель, увидев очередную склоненную голову.
— Пусть ваша ночь будет темна, а солнце горит огнем, — отозвался мужчина.
— Брось свое красноречие, Ди, ты в курсе, что у Алексана будет ребенок? — тут же спросил князь.
— Правда? — удивился рыцарь.
— Да. Я своими глазами видел на руках его возлюбленной цветы Ансу. Буквально несколько минут назад.
Диан улыбнулся, откидывая назад насыщенные темно-рыжие волосы.
— Значит, ребенок почувствовал любовь родителей… — задумчиво проговорил рыцарь. — Не думал, что Алексан способен на чувства. Я помню, как пару лет назад он при мне трахался с тремя женщинами и одновременно разрабатывал план вторжения на островное княжество Порядка.
Князь усмехнулся, сверкнув глазами.
— Завидуешь? — вместо ответа спросил он.
И, судя по резко вздернутому носу Диана, попал в цель.
Рыцарь вздохнул, поджав губы. А потом согласно кивнул.
— Завидую.
Князь Хаоса понимающе промолчал.
— Так зачем ты пришёл? — спросил, наконец, повелитель.
— Двое суток назад с северной границы пришла весть, что Леонарел из рода Фальтон исчез из нашего лагеря, где генерал Варнус удерживал его по вашему приказу. А буквально только что я получил срочное сообщение. В лесу на границе с Анваром и Палирией появились партизанские отряды. Они пока не столь многочисленны, чтобы представлять угрозу. Но по нашим данным их число постоянно увеличивается.
— И командует ими, конечно же, Леонарел, — презрительно скривился князь.
Диан согласно кивнул.
— Судя по всему.
— А кого он набирает в свои ряды? — спросил князь. — Ведь армия Порядка расформирована, и каждый воин находится под строгим надзором и учетом наших солдат. На них должны быть магические метки.
— Пока неизвестно, ваше величество, — раздался ответ.
— Узнай, — холодно приказал Дариэн.
Эти новости ему совсем не понравились.
— И как можно скорее выдвигайся к очагу восстания, — продолжал повелитель. — Но имей в виду, я не хочу, чтобы ты утопил их в крови. Теперь это наш народ и наши земли. Постарайся понять, какие они выдвигают условия. Постарайся предложить им… альтернативу.
— Но скорее всего они попросят невыполнимого, мой государь, — с поклоном ответил рыцарь.
Дариэн выдержал короткую паузу.
— Я знаю, — наконец, раздался ответ. — Поэтому и отправляю тебя. А не генерала Варнуса.
На этот раз Диан поклонился еще ниже, пятясь к двери. Не стоило испытывать терпение князя дополнительными вопросами. И так понятно, что, если бы повелитель хотел крови, он отдал бы иной приказ. Генерал Варнус славился своей любовью к жестокости. Мечи его войнов каждый день зачаровывались таким образом, что при соприкосновении с врагом превращали плоть в алую кашу. Генерал называл это: “человеческим удобрением”.
Через некоторое время князь Хаоса вновь остался один. Он попытался сконцентрироваться на работе, но теперь уже абсолютно точно ничего не выходило.
Тогда мужчина резко встал с кресла, с яростью отбросив чернильное перо. По столу растеклось глянцево-черное пятно, но он не обратил внимания.
— Идиот, — прошипел сквозь зубы повелитель, обдумывая поступок последнего князька Порядка. А потом закрыл глаза и глубоко вздохнул, мгновенно успокаиваясь. Дариэн умел в совершенстве владеть собственными эмоциями. Именно это ко всему прочему делало его идеальным правителем.
Разве что страсть к наслаждению последнее время немного перевешивала в нем другие чувства.
Вспомнив об этом, князь привычно улыбнулся уголками губ. Мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов и подошел к высокому камину. Огонь в нем пылал, как всегда, жарко.
