Эленика глубоко вздохнула, поправляя платье. В этот момент за тяжелой тканью кареты показалась знакомая мужская рука, отодвигающая складки шелка.
Девушка вздрогнула, не справившись с эмоциями. Блеснул на солнце подвижный перстень на три фаланги. Хищно сверкнул шипованый хвост черненого скорпиона.
Эленика ждала его. Но все равно появление князя заставило ее сердце бешено стучать. От всплеска адреналина рука дернулась, выронив тонкий кинжал на скамейку.
Кровь застучала в висках еще сильнее. Девушка скользнула взглядом следом за оружием и, пока повелитель входил в карету, прикрыла клинок складками ткани, свисавшей с мягких стен.
— Светлого дня, прекрасная княгиня, — проговорил Дариэн, садясь напротив девушки и не замечая вокруг ничего, кроме румянца на сливочных щеках Эленики и ее глубокого дыхания, вырывающегося сквозь приоткрытые алые губы. — Вам жарко? — спросил он, вмиг охрипшим голосом.
Да, не так он планировал начать этот разговор. Им предстояло многое обсудить, но, стоило взглянуть на эту худенькую фигурку, упругую грудь, высоко вздымающуюся под тканью корсета, очаровательно-наивное лицо, как мужчина забывал все на свете.
В ту же секунду в нем зажегся огонь желания, как ураган, выбивая все мысли из головы, сдавливая грудную клетку, заставляя пьянеть без вина.
— Княгиня?.. — низким голосом переспросил он, пытаясь взять себя в руки.
— Все в порядке, спасибо, — нервно проговорила девушка, делая невинное лицо. Больше всего на свете сейчас она боялась, что он обнаружит кинжал. А, значит, нужно было вести себя естественно. — И вам светлого дня.
Дариэн глубоко вздохнул, на миг прикрыв глаза. Эленика подумала, что он на что-то злится, так сильно напряжено было его сильное тело. Но уже через мгновение все прошло.
Впрочем, князь успел поймать на лице девушки вспышку испуга.
— Вы боитесь меня? — спросил он вдруг с нажимом, слегка подаваясь вперед.
Медные волосы упали на лицо, очертив его смуглый контур и подчеркнув темную лаву глаз.
Знакомый тонкий аромат окутал девушку. Эленика замерла, вдыхая воздух, как собственный яд. Это было странно, но почему-то последнее время, стоило ей почувствовать запах вереска и океана, как самые черные мысли покидали ее, а тело тихонько вздрагивало. Даже в холодный день становилось теплее, а собственная кровь обжигала.
Но ведь должно быть наоборот. После всего, что он сделал. После каждой ночи, когда он ломал ее волю, превращая в свою игрушку.
И все же рядом с ним мир как будто менялся.
— Эленика, вы боитесь меня? — переспросил повелитель, и на этот раз в его голосе слышалось неприкрытое возмущение.
— А разве должно быть иначе? — ответила она, подняв на князя вызывающий взгляд. — Вы сделали меня своей куклой. Рабыней своих желаний. Вы — воплощение зла, разрушивший наши земли. Уничтоживший последний оплот Порядка. Разве я не должна вас бояться? Вы — темный князь. И этим все сказано.
Дариэн откинулся назад, нахмурившись.
— Милая Эленика, опять вы делите мир на белое и черное. Опять преувеличиваете. И опять обвиняете меня в том, что я — темный. Честное слово, это начинает утомлять.
Эленика возмущенно выдохнула.
— Раньше вы хотя бы пытались оправдаться. Теряете хватку, ваше Величество.
Взгляд мужчины незримо потемнел.
— Я говорил вам называть себя по имени…
Но княгиня многозначительно отвернулась.
— Эленика, — со вздохом протянул князь, словно бесконечно устал. И почему-то от этого сердце девушки на миг болезненно сжалось. — Посмотрите вокруг, — он приподнял шторы кареты, — ваши люди живут, как и прежде, никто не убивает ваших мужчин и не насилует женщин. Напротив, теперь, когда вы принадлежите Кровавому закату, у каждого самого бедного крестьянина есть возможность дать детям образование. Ваши люди защищены от голода и неурожая, потому что денежная помощь будет приходить прямо из столицы. Изменилось только одно — власть.
Девушка пожала плечами, не желая слушать слова узурпатора, которому не понять ценности свободы воли, чести и выбора.
— Вы — темный, и вы видите только то, что желаете видеть, — проговорила она, все так же глядя в сторону.
Дариэн же вдруг подался вперед и взял девушку за руку. Княгиня вздрогнула, ощутив тепло его крупной ладони, почувствовав мягкую кожу и шероховатые мозоли от меча…
— Эленика, — проговорил он внезапно ласково. — Посмотрите на меня.
Девушка подняла взгляд и замерла. Янтарные глаза пылали таким глубоким внутренним огнем, что невольно захотелось слушать их владельца. Слушать и верить.
— Вы не понимаете одной простой вещи, княгиня, — начал говорить он, осторожно поглаживая пальцами нежную кожу девушки, — темные — не потому темные, что в нас сидит зло. Просто таков цвет нашей кожи. А светлые — не потому светлые, что в вашей крови течет лишь доброта и сострадание. Просто Праматерь была блондинкой, — улыбнулся он с легкой горечью.
Но Эленика не оценила шутки. Зато она с каким-то затаенным отчаянием поняла, что сопротивляться больше не стоит. Или у нее так и не появится возможность воспользоваться кинжалом, что лежал так близко от руки.
Она промолчала, лихорадочно размышляя, как бы подпустить Дариэна поближе к себе. А князь ошибочно принял ее задумчивость за понимание.
Он улыбнулся немного грустно, продолжая гладить ладонь девушки, и вдруг впервые в жизни решил сделать то, что было совсем не похоже на него.
— Эленика, — сказал он тихо, но твердо. — Я сделал вам много такого, что заставляло вас страдать. Мне жаль. Поверьте.
— Что? — не поверила своим ушам княгиня. Ее глаза широко распахнулись, а сердце на мгновение перестало биться.
— Меньше всего на свете я хотел причинять вам боль, — продолжал он, не отводя янтаря глаз.
Девушка не знала, что сказать. Вмиг стало жарко, в висках застучало, перед взглядом расплылись очертания алой замши пола.
Почему он решил извиниться? Это так отличалось от образа своевольного и жестокого князя Хаоса, что устойчивая картина мира Эленики пошатнулась.
— Если вы не хотели причинять боль, может, просто не стоило этого делать? — спросила она тихо. — Вот просто взять и не делать. Как не делают этого другие.
На лице мужчины не дрогнул ни один мускул.
— Я сделал в своей жизни много такого, за что мне могло бы быть стыдно. Но не жалею ни о чем.
Эленика фыркнула, вырывая свою ладонь.
— Ну да, а я уж думала, вы извиняетесь.
— Я и извиняюсь, — произнес он, вдруг садясь рядом с девушкой и беря уже обе ее кисти в свои руки.
От его близости стало жарко. А от слов так болезненно дрожало в груди.
