— Не верь ему, — бросил Леонарел, отчего-то бледнея.
— У меня есть документы вашего отца, миледи, — после короткой передышки отозвался Дариэн, похлопав себя по нагрудному карману. Разговаривать ему становилось все труднее. — А еще мой коронер провел расследование смерти Северрена Фальтон. Как вы понимаете, магия позволяет видеть улики, которые недоступны обычным зрением…
— Замолчи! Лжец! Я покажу тебе, как дурить голову моей жене! — воскликнул Леонарел, бросаясь на князя Хаоса.
Дариэн поднял вверх меч и не без усилия перехватил выпад соперника, оттолкнув его назад.
— Стойте, Леон! Я приказываю вам! — закричала Эленика, делая несколько шагов вперед. И впервые за последние несколько десятков минут ее голос звучал уверенно и звонко, как удар хлыста.
— Приказываете? — удивленно воскликнул светлый и отступил, округлив бледно-голубые глаза.
— Я хочу… дослушать, — ответила она, хмуро глядя на бывшего супруга и ища выход.
А Дариэн Астард вдруг весело усмехнулся.
— Я говорил вам, дорогая княгиня, что темные — не потому темные, что в нас сидит зло. Всего-навсего таков цвет нашей кожи. А светлые — не потому светлые, что в вашей крови течет лишь доброта и сострадание.
— А потому что Праматерь была блондинкой, — болезненно улыбнулась Эленика, чувствуя странное тепло в груди, — я помню…
— Что ж, хорошо, — вдруг со странным смирением отозвался Леонарел, опираясь на рукоять своего меча. — Договаривайте, любезный князь.
И Дариэн снова усмехнулся, смерив светлого снисходительным взглядом.
— Как вы думаете, княгиня, — начал он, все еще глядя на Леонарела, а не на нее, — почему ваш суженый с таким остервенением и бесстрашием бросается в бой, когда все остальные его воины уже благоразумно покинули поле битвы?
Эленика переводила изумленный взгляд с бывшего мужа на повелителя Кровавого заката. И не верила своим ушам.
— Значит у вас… — пробубнила она, протягивая руку к Леонарелу.
Но Дариэн закончил:
— У него амулет вашего отца. Амулет, который защищает от любой магии. Вот он и рвется убить меня, зная, что мое колдовство ему не страшно.
— Как же так?.. — прошептала девушка, чувствуя, как ураган эмоций захлестывает ее с головой.
А светлый предатель глубоко вздохнул, взглянув в синее небо, и ответил:
— Я мечтал, что наши земли останутся только нашими.
— И поэтому убил моего отца! — закричала девушка, не замечая, как качнулся рядом повелитель Хаоса, оступившись и делая шаг назад.
— Не дури, Элен, — твердо сказал Леонарел вдруг посерьезнев. — Я хотел сохранить Порядок.
— Не зови меня так! — почти завизжала княгиня. — Ублюдок!
Она хотела броситься на него и собственноручно придушить. А лучше — выцарапать глаза. Но светлый резко развернулся, на ходу бросая:
— С тобой, дорогая, разберемся через пару минут. А пока у меня есть одно незаконченное дело.
И в следующий миг прыгнул на Дариэна.
— Нет! — крикнула княгиня, запоздало понимая, что правитель Кровавого заката практически не держится на ногах. И оба мужчины находятся слишком далеко, чтобы предпринять хоть что-то.
Она с ужасом закрыла рот ладонью, глядя сквозь пелену слез, как теснит ее бывший муж слабеющего врага. Как с невероятным трудом Дариэну удается отбить одну атаку за другой, уйдя в глухую оборону. Как все медленнее капает кровь из его запястий. И как на ходу закрываются его глаза, словно он вот-вот потеряет сознание.
Сердце княгини стучало, как бешеное. Она прикусила палец, чтобы не закричать. Потому что понимала: Леонарела ей не остановить. Дариэн уже пропустил несколько выпадов, каждый из которых стоил ему очередной режущей раны.
И в какой-то момент мир будто замедлился. Князь Хаоса оступился, получив удар в живот, упал на спину и закрыл глаза. Он все еще был жив, но после таких ударов вряд ли это надолго.
Эленика заплакала, чувствуя, словно ее сердце умирает, разрываясь на тысячи окровавленных кусочков.
Секунда капала за секундой, как густая смола. Над тяжело дышащей фигурой Дариэна навис проклятый Леонарел, с отвратительной ухмылкой занося меч для последнего удара.
И в этот момент княгиня Порядка прокляла тот день, в котором Великой Прародительнице вздумалось сделать ее светлой. Она закрыла ладонями лицо, понимая, что никаких сил ей не хватит, чтобы остановить этот последний удар. Возможно, будь у нее магия, она тоже разрезала себе вены и спасла бы мужчину, которого любила больше жизни.
А когда через миг опустила ладони, чувствуя, что не может не увидеть того, что сейчас произойдет, ахнула, потому что все уже закончилось. И рядом с Леонарелом, мечом пронзенным насквозь, лежал умирающий, но все еще дышащий Дариэн.
В ту же секунду княгиня бросилась к темному, в чувствах к которому не могла признаться так долго даже себе самой. А вот теперь было уже поздно.
— Дариэн, — заплакала она, падая около него на колени и стирая капли крови с его подбородка.
Черные, как самая густая ночь, глаза посмотрели на нее с грустью.
— Прости меня, Дариэн, — всхлипывала она, гладя его медные волосы, которые и сейчас блестели стальным пламенем.
— Мне не за что прощать тебя, — тихо проговорил он, вдруг закашлявшись.
— Есть за что! — воскликнула княгиня. — Есть!
И порывисто наклонилась, целуя сухие и горячие губы с привкусом металла.
Дариэн закрыл глаза и с трудом поднял руки, заключив девушку в объятия, отчего она заплакала только громче. А потом положил ее голову к себе на грудь и осторожно провел по белым, как снег, волосам, пачкая их в багрянец крови.
— И ты меня прости, — тихо проговорил он. А затем добавил, словно в бреду:
«Но лучше уж сгореть душе, кровью истекать
Дерзко, глухо, колко,
Чем, сгорая изнутри, в бездне собирать
Серебро твоих осколков…»
Княгиня мгновенно вспомнила строки с тех листков, которые нашла у него в комоде. Стихотворение под названием «Подснежник». Вспомнила, с болью и тоской осознавая, что эти слова и вправду написаны про нее.
Отстранившись, она испуганно вгляделась в бледное лицо. Эленика поняла, что все хуже слышит его дыхание. И сквозь крупные слезы, застилающие взгляд, тихо попросила:
— Не умирай, пожалуйста…
Дариэн с трудом открыл глаза и улыбнулся.
— Любишь меня? — спросил он хрипло, снова проводя рукой по ее волосам.
— Что? — воскликнула она, не понимая, но он тут же добавил:
— Я умираю, Элен. Неужели ты все еще боишься? Глупая девочка…
Коснулся большим пальцем тонкой изогнутой брови, ласково погладил по щеке, стирая горячие слезы.
