– Я потому и ушел с тобой, а не с ней, глупая маленькая фея! Но нельзя отказать царице. Ни в сексе, ни в крови. Почти никогда, – тише добавил он сквозь зубы. – Я первый рыцарь мрака. Такой же раб, как и все остальные. Только мой ошейник из крови и золота.
Тишина, оглушающая, звонкая. Взгляд, полный жестокого голубого огня. И тяжелое дыхание на моей щеке.
– Тебе не нравится, когда она делает это? – еле слышно спросила я, борясь с желанием прикоснуться к его лицу. Убрать эту тяжелую складку между бровей. Провести по виску, вдоль щеки. Заставить закрыться пылающие гневом глаза и открыться пылающими страстью.
– Нет, – отрывистое.
– А… секс? Ты…
– Не многовато ли вопросов, цветочек? – скривился он. – Я не обязан отчитываться перед тобой. Не путай роли. Это не ты здесь взбешенный рыцарь мрака, и не я – глупая феечка, пытающаяся покончить жизнь самоубийством.
– Я тоже не пыталась покончить жизнь самоубийством! – возмутилась в ответ, краснея.
– Это тебе так кажется, – сжал губы он. Закрыл глаза и глубоко вздохнул. Немного успокоился и только тогда произнес: – Иди в дом. Нам нужно поговорить.
– А ты? – бросила я, когда он едва ли не развернул меня силой и не направил в сторону особняка.
– Я иду следом.
Всю недолгую дорогу до его кабинета мы провели в молчании. И только когда дверь за нами с шумом захлопнулась, он встал напротив меня и скрестил руки на груди, прожигая все таким же горящим взглядом.
– Не хочешь присесть? – спросила я неуверенно.
– Нет, – ответил резко и тут же перешел к делу. – Так больше продолжаться не может.
Сердце упало куда-то глубоко вниз.
– Что ты имеешь в виду? – сдавленно выдохнула я, все еще чувствуя на губах его вкус.
– Почему ты пыталась сбежать? – продолжал он, даже не думая отвечать на мой вопрос.
Жар ударил в голову.
– А почему я должна хотеть остаться?! – воскликнула даже громче, чем хотела. – Что бы ты там себе не думал, мне дорога собственная жизнь.
– А разве твоей жизни здесь что-то угрожает? – спросил он с раздражением. – Ты живешь в огромном доме, в собственных комнатах. В твоем распоряжении вся прислуга. Одежда, сшитая на заказ и блюда, не уступающие царскому столу.
– Ах, одежда… ну, конечно, – я подняла глаза к потолку и наигранно задумалась, – А, дай-ка припомнить. Кажется, кто-то собирался отдать меня царице, как только наиграется. Кто же это был? Ах, так это же ты!
Дайрен сжал зубы.
– Можешь не бояться. Элеандора не узнает о тебе. Как только… ты расскажешь мне все, что помнишь о своем фейском прошлом, я тебя отпущу.
Резко выдохнула. Не поверила своим ушам. Даже голова закружилась.
– А если я скажу, что уже рассказала все? – спросила вдруг, и голос неожиданно охрип.
Спрашивается, зачем я тяну мантикору за жало? Могла бы просто покивать и через пару вечеров спокойно исчезнуть из этого дома. Так зачем я проверяю границы терпения Дайрена?
Ответ был до ужаса прост. Мне не хотелось, чтобы он меня отпускал.
Снова Дайрен был прав. Похоже, я и правда глупая феечка с мазохистскими наклонностями.
– А ты рассказала все? – переспросил мужчина значительно тише. Задержав дыхание.
Что я должна ответить? В ушах застучало. Я невольно облизала нижнюю губу, судорожно сжав подол серебристо-серого платья, в котором собиралась бежать. Дайрен выглядел натянутым, как струна.
– Да…
О, Флора, зачем?!.
Челюсти, сжатые почти до хруста. Кулаки – до кровавых полос от ногтей.
Отпустит, или это была ложь?
Секунда. Вторая…
– Можешь быть свободна, – процедил сквозь зубы мужчина. Взмахнул рукой, и дверь в кабинет раскрылась, с громким стуком ударившись о противоположную стену. Отвернулся и в несколько шагов пересек комнату. Взял книгу, лежавшую на столике возле камина, невозмутимо упал в кресло и пролистнул страницы.
Больше ни одного взгляда в мою сторону. Ни одного звука. Ни одного слова.
Пальцы на руках еле заметно задрожали. Как и губы. Меня всю трясло.
Неужели я была свободна?! Почему-то не хотелось верить, что все кончится вот так.
Что со мной не так?
Рука сама дернулась в сторону первого рыцаря. Словно я пыталась окликнуть его. Сказать что-то. Но горло сжало так сильно, что я не могла вымолвить ни слова.
Молча развернулась и вышла сперва из комнаты, а потом и из особняка. Меня и вправду никто не остановил.
На улице ярко светило солнце. Глаза заболели от контраста. В доме Дайрена всегда царил приглушенный полумрак. И я уже начала привыкать к нему. К полумраку. Или к Дайрену. А может, к ним обоим.
Остановилась на пороге, чтобы немного привыкнуть. Дать себе минутку передышки. Мыслей не было. Лавина противоречивых эмоций разрывала грудь.
Я не хотела ни думать, ни чувствовать. Но не могла.
Между мной и Дайреном разверзлась какая-то темная бездна. Это не просто ярость или ненависть, желание или страсть, с которыми я почти смирилась. Это огонь, который сжигал нас обоих. И, похоже, Дайрен это понимал не хуже меня. Вот почему он отпустил. Вот почему позволил уйти. Он боялся упасть в эту бездну, за которой только чернота без будущего.
Осознание этой простой мысли накрыло меня, как ледяная лавина. Встряхивая, оглушая. Мгновенно остужая раскаленное сердце и заставляя его растрескаться, как глиняный горшок, который неправильно обожгли и облили водой.
У него сохранились чувства.
Фраза – как колокол в мозгах.
Почему? Как это произошло?
Возможно, его эмоции – последствия неправильного наложения печати. Ведь Дайрен не был от рождения рыцарем. Тогда много лет назад магия бога-скорпиона могла дать трещину. И теперь сквозь нее, как сквозь решето, проскальзывало то, что должно быть чуждо верному слуге царицы-фурии. Жалость, сострадание, сопереживание. Сомнение, страсть… любовь?
Не хотелось произносить этих слов даже у себя в голове. Сколь бы правдоподобно это ни звучало, вряд ли печать сломана настолько, что способна пропустить любовь.
На короткий миг перед глазами вдруг вспыхнула призрачная картина.
Дайрен. Стоит напротив меня и улыбается. В его голубых как утреннее небо глазах нет высокомерия и желания подавлять. Нет жесткости или холодного безразличия. Они горят голубым огнем, теплым и согревающим изнутри. Его руки лежат на моей талии. Пальцами он тихонько прочерчивает линии вдоль моих позвонков. Его губы шевелятся, и он что-то говорит мне. Я знаю, что это что-то ласковое и нежное, как и этот его взгляд. Но не слышу слов.
