Дышать стало трудно. В глазах защипало. Я сжала его ладонь сильнее и выдохнула тихо:
– Я не тьма, рыцарь. Я – фея.
– Пусть, мне плевать, кто ты. Лишь бы ты была моей.
Он резко развернулся, нависнув надо мной тяжелой скалой, закрывающей солнце. А может, он сам был моим солнцем. Черным солнцем в мире фурий.
А затем наклонился и поцеловал. Властно, дико, собственнически. Почти болезненно сильно проникая в мой рот. Будто пытался окончательно доказать что-то.
Мы занимались любовью до самого заката. А потом и ночью тоже. Дайрен словно сошел с ума, и я вместе с ним. Будто страх расстаться раз и навсегда вскрыл нам обоим вены, снял кожу, заставляя чувствовать и желать друг друга болезненно сильно. Я выгибалась в его руках, стонала и просила еще. Не могла остановиться и не хотела.
А Дайрен не выпускал меня. Снова и снова ласкал, доводил до умопомрачения, до почти болезненного экстаза. И сам тонул в этом безумии, впиваясь зубами в мою шею, с глухим рычанием кончая подо мной, на мне, захлебываясь дыханием, вздрагивая, снова и снова продолжая двигаться.
Это помешательство оказалось самым сладким в моей жизни. И его было слишком много во мне. Слишком много, но все еще недостаточно.
Только к концу этой ночи я стала понимать: просто мы оба до боли, до крика сквозь черное отчаяние хотели насытиться друг другом. Потому что оба понимали: у нас просто нет общего будущего.
Едва утро забрезжило первыми лучами, я проснулась. Дайрен еще крепко спал, но сегодня меня это мало волновало. Я неторопливо оделась, привела себя в порядок и даже попросила служанку принести завтрак на двоих. Когда все было готово, я съела яичницу, выпила сок с булочкой и села на кровать рядом со спящим мужчиной.
Он так ослепительно красив во сне. Брови не привычно сдвинуты, а спокойно расслаблены. Полные губы кажутся мягче, чем обычно.
Я провела рукой по его волосам, не стараясь быть особенно осторожной. Рыцарь дернулся во сне и медленно открыл глаза. В голубых радужках за сонным маревом что-то опасно блеснуло.
– Какого мрака ты будешь меня в такую рань, феечка? – прорычал он. – Я тебя точно отшлепаю, как только приду в себя.
Улыбка сама растянула губы. Я провела рукой вниз, поглаживая его щеку с легкой щетиной. Опустилась к шее, обводя пальцами скорпиона.
– Сколько тебе было лет, когда поставили эту печать? Ты помнишь тот день?
Мужчина удивленно посмотрел на меня.
Моя рука скользнула ему на грудь прямо к маленькому твердому соску. Пальцы очертили круг и сжались.
Дайрен медленно выдохнул и взглянул на меня безо всякого сна. Голубые кристаллы поблескивали темным огнем где-то в самой глубине.
– Мне было четыре года, Арилейна, – проговорил он, и я вздрогнула, осознав, что его жизнь изменилась в том же возрасте, что и моя. – Меня забрали у родителей, и уже вечером в Сумеречном крыле Элеандора создала печать.
– Элеандора? – выдохнула я, не задавая других вопросов. И Дайрен молча кивнул.
– А на что ты пошел бы, чтобы скорпион навсегда исчез с твоей кожи? – сам собой сорвался с губ вопрос.
– На многое, Ари. На многое. Но, похоже, это невозможно.
– А ты не боишься, что, если бы у тебя получилось, царица была бы в ярости? – продолжала расспрос я.
– Мне плевать. Как человек я вряд ли окажусь ей нужен.
– Понятно, – выдохнула в ответ. Пора было переходить к делу. – Дайрен, – начала я, и мужчина нахмурился. Словно чувствовал меня без слов.
– Какого мрака ты собралась делать, феечка? – резко спросил он, схватив меня за запястье.
– Дайрен, – повторила я, глядя, как сильно он сжимает мою руку. – Так не может продолжаться долго. Ты знаешь, что я должна спасти своего брата. Или умереть рядом с ним. Мы – последние. И для меня нет другой дороги.
– Что за чушь ты несешь? – зарычал он и резко сел в постели.
Я пододвинула ему поднос с едой, наивно рассчитывая немного отвлечь.
Дайрен отбросил его, даже не взглянув, как сок расплескался по ковру, а тарелки разбились. Обхватил мое лицо обеими ладонями и медленно повторил:
– Я спросил, что за чушь ты несешь? Что еще за ерунда засела в твоей маленькой глупой фейской головке?!
– Это не ерунда, Дайрен. Как ты представляешь нашу жизнь? – спросила и резко сжала зубы, чувствуя, что закипаю. – Может, поженимся, обзаведемся детишками? Поголовно мальчиками, которые будут от рождения и рыцарями мрака, и феями по крови. Поселимся возле Сумеречного крыла, поближе к царице. Она ведь не отпустит тебя, так? Своего верного слугу и любовника. Но это ничего. Я буду ждать тебя после нее, встречать с распростертыми объятиями и всегда улыбаться. До тех пор, пока о нас не узнают. И не убьют и меня, и всех наших распрекрасных наполовину фейских детишек!
Под конец речи я резко встала с постели и подошла к окну. Дайрен напряженно молчал. Молчал, потому что знал, что я права.
– Все может быть совсем не так, – проговорил он после тяжелой паузы. Но я была уверена, что ничего хорошего он не скажет. Не предложит альтернативы, которая бы всех устроила. Ее просто нет. Кто-то в этой истории рано или поздно умрет.
– А как? – тихо спросила, оборачиваясь. Заглянула ему в глаза с какой-то горькой надеждой.
«Вот сейчас переубеди меня! Пожалуйста…»
Но Дайрен молчал. Только не сводил с меня напряженного взгляда, словно зверь, загнанный вьюгой в темную, пустую пещеру. Злой, ощетинившийся острыми клыками, зверь, готовый за секунду разорвать врага на куски, но не способный ничего противопоставить стихии.
– Я попрошу у Элеандоры отставки, – проговорил он сухо. – Мы уедем подальше от столицы. От Сумеречного крыла. Ни одна фурия не узнает о тебе.
Я грустно улыбнулась.
– Отставки? – переспросила тихо. – Кому-нибудь из вас хоть раз давали отставку?
Дайрен стиснул зубы.
– Мне – даст, – прорычал в ответ.
Я закрыла глаза.
– Хорошо. Предположим, ты прав. И станешь первым, кто смог оставить пожизненную службу. Предположим, я забуду, что мой брат погибает в стенах царского дворца, и просто уеду с тобой. Но неужели никого не заинтересует вопрос: почему первый рыцарь мрака сбежал с какой-то девчонкой? Неужели никто не станет искать тебя? Не поинтересуется, что произошло? Пусть не сразу, а даже через десять лет, ты можешь обещать мне, что никто из рыцарей и фурий не явится в наш новый дом и не увидит, как бегают по траве мальчики, которые должны были стать следующими рыцарями мрака?
Дайрен снова молчал, и с каждым мгновением взгляд его становился все более жестким.
– Ты можешь обещать мне, что наших детей не заберут, как забрали когда-то тебя? Ты можешь обещать, что их не убьют, как убьют Кэльфиана?
