Хайдеггер, как и Фрейд, использует для описания этого вида аффекта труднопереводимое понятие Unheimlichkeit. В русских переводах Фрейда unheimliche – это «жуткое», «зловещее». В английских переводах – uncanny («жуткий», «неуютный») или unhomelike («похожее на бездомность»). Во французских переводах – l`inquiefante etrengete («тревожная странность»). Во всех переводах смысл один – это нечто, внушающее страх, потому что оно неродное. То, что мы считали домом, в настроении тревоги начинает восприниматься как недом.
Во-вторых, с практической, т. е. врачебной, точки зрения, экзистенциальная тревога – это довольно рискованный опыт. Дело не только в том, что испытываемое состояние вызывает страдание. Даже если экзистенциальная бездомность несет в себе какие-то преимущества для духовного творчества, риск не вернуться из бездомности слишком велик.
Это не просто рискованная позиция для философа, это патологическое состояние, которое призваны корректировать специально подобранные лекарства.
Психофармакология позволяет химически влиять на stimmung. Этот путь некоторые считают как минимум шулерским. Чаще всего противники лекарственного лечения говорят о фатальной неэффективности такого подхода. Предполагается, что по-настоящему крупные изменения во внутрипсихическом пространстве человека могут произойти только под воздействием сознательной практики, только после труда по замене неправильных жизненных установок на правильные. Химическую перенастройку принято критиковать как метод, обходящий стороной волевой и мыслительный аспекты человеческого существования.
При всем уважении к такой позиции, надо признать, что эта критика произвела бы более сильное впечатление, если бы удалось окончательно и неоспоримо доказать, что аффект является всего лишь производным от разумной деятельности. Пожалуй, вся философская феноменология, не только Хайдеггер, заставляет сомневаться в том, что такое доказательство будет когда-либо найдено.
***
1. Лейбниц Г. В. Non inelegans specimen demonstrandi in abstractis («Не лишенный изящества опыт абстрактных доказательств») ок. 1687 г.
2. Витгенштейн Л. Философские исследования М., 2011. С. 39.
3. Berrios G. E. The History of Mental Symptoms: Descriptive Psychopathology Since the Nineteenth Century. Cambridge University Press, 1996.
4. Beck A. Depression. University of Pennsylvania Press, 2009, p. 226.
5. Ibid. p. 231.
6. Д. Бернс. Хорошее самочувствие: новая терапия настроений М., АСТ, 1995.
7. Ibid.
8. Ibid.
9. Хайдеггер Мартин, Ясперс Карл. Переписка 1920–1963. М.: Ad Marginem, 2001. Письмо 27.06.1922.
10. Хайдеггер Мартин. Бытие и время. § 29.
11. Pessoa L. On the Relationship between Emotion and Cognition // Nature Rev Neurosci. – 2008. № 9. P. 148–158.
12. Вундт В. Введение в психологию. М., 2007. С. 58.
13. Duncan S., Barrett L. F. Affect is a Form of Cognition: A Neurobiological Analysis // Cogn Emot. 2007. № 21 (6). P. 1184–1211.
14. Ibid.
15. Lasting Effects of Early Blindness. A Case Study. Ackroyd C., Humphrey N. K., Warrington E. K. Q J Exp Psychol. 1974 Feb; 26(1): 114–24.
16. Хайдеггер М. Бытие и время. § 40.
17. Held Klaus. Fundamental Moods and Heidegger’s Critique of Contemporary Culture. Reading Heidegger: Commemorations ed. by J. Sallis, Indiana University Press, 1993.
Психофармакологический аскетизм
Нечасто в психиатрическом дискурсе встретишь богословский термин. Один из таких редких случаев – выражение «фармакологический кальвинизм», использованное американским психиатром Джеральдом Клерманом в небольшой статье «Психотропный гедонизм и фармакологический кальвинизм». Статья была опубликована в 1972 г., и в 2019 г. Google scholar находит 108 цитирований этого текста.
Слово «кальвинизм» употреблено автором статьи совершенно не к месту. То, что он описывает, называется по-другому, кальвинизм здесь не при чем, но об этом позже. Для начала несколько слов о контексте, в котором родился термин.
На тот момент (кон. 1960 гг. – нач. 1970 гг.) в США главной точкой прибыли фармкомпаний стали психотропные препараты. Самая большая доля на этом рынке принадлежала «малым транквилизаторам», т. е. средствам против тревожности. Новые препараты стали культурным феноменом, привлекшим внимание людей, не связанных напрямую с психиатрией. Характер действия транквилизаторов некоторым показался небезупречным с этической точки зрения. В профессиональном кругу и за его пределами высказывалось мнение о том, что широкое применение транквилизаторов говорит о моральном кризисе общества.
С одной стороны, плохо то, что для устранения эмоционального дискомфорта используются химические вещества. Это такое же нарушение морального кодекса, как и употребление алкоголя. Разница в том, что репутация алкоголя сформировалась давно, а новым, синтетическим инструментам влияния на психику еще предстоит раскрыть свою безнравственную природу.
С другой стороны, популярность транквилизаторов говорит о масштабах дистресса
[44], в котором находится общество. Общественный кризис заставляет людей дурманиться психотропами, отчего духовный упадок становится еще ужаснее.
Две крайние точки зрения в дискуссии на эту тему Крендлер называет «фармакологический кальвинизм» и «психотропный гедонизм».
С гедонизмом все понятно. Имеется в виду безусловное одобрение всего, что приносит положительные эмоции.
Суть «фармакологического кальвинизма» Крендлер формулирует так: «Если от лекарства становится хорошо, это, должно быть, плохое с моральной точки зрения лекарство» [1]. В идеале лучше полностью воздержаться от употребления психотропных средств. Если уж допускать химическое вмешательство в работу сознания, то лишь в крайних случаях и желательно в стационаре.
Выведение лечебного процесса за пределы стационара отчасти ответственно за возникновение обсуждаемого вопроса. В этом было одно из крупных достижений психофармакологической революции 1950-х гг. – лечение можно было проводить амбулаторно, переместив пациента из больницы в обычную обстановку. Отсюда более простое, обыденное восприятие психотропных средств как еще одного инструмента, делающего жизнь «технически» удобнее.
Изменение культурного статуса психиатрических препаратов привело к рождению новых вопросов и сомнений. Не лишнее ли все это? Нет ли в этом греха?
Для психотерапевтов транквилизаторы – в лучшем случае «костыль», временный и достаточно поверхностный способ влиять на психику. По-настоящему существенные изменения происходят не в результате приема таблеток, а в результате психотерапии. Идеология «фармакологического кальвинизма» подпитывалась скепсисом психотерапевтов 1960-х гг. в отношении возможностей психофармакологии.
