Народная демонология не исчезла. Нет оснований считать, что современная культура безвозвратно отделена от Средневековья научным переворотом в мировоззрении. Совпадение рождения психиатрии с отрывом от религиозной теории души представляют так, будто был некий ров, через который учение о человеке одномоментно перепрыгнуло и существует теперь полностью очищенным от веры в духовные сущности. В реальности мы видим, что это не так: врачи мирно относятся к дуалистическому делению человека на тело и душу, а психиатрия, которая, по мысли Гризингера, должна была стать наукой о болезнях мозга, такой наукой не стала, а заняла одно из мест в множестве спекулятивных учений о человеке.
Скачок с одного берега на другой, от религиозной антропологии к материализму, часто представляют как отказ от менее комплексной и более примитивной системы в пользу более комплексной и менее примитивной. Но религия, по сравнению с биологической психиатрией, предлагает более сложное видение психики. К объяснению причин и природы болезней в христианстве привлекаются категории морали, судьбы (предопределения), свободы и ответственности. Психиатрия, которая соглашается быть всего лишь «клинической нейронаучной дисциплиной» [9], могла бы радикально упростить все то, о чем принято глубокомысленно, бесконечно и в общем-то безрезультатно рассуждать, упираясь то в один, то в другой тупик, в поисках смысла болезни.
***
Примечательно то, что Зилбург был последователем Фрейда. (Кстати сказать, первым медиком, кто обратил внимание на фигуру Вейера, был тоже, как и Зилбург, выходец из России – Александр Аксенфельд, издавший в 1866 г. в Париже книгу о Вейере.) Фрейду интересны ведьмы. Он считал их истеричками, следуя в этом вопросе за Шарко.
Для Шарко тема ведьм имела особое значение. Товарищ Шарко по работе в больнице Сальпетриер невролог Бурневиль собирал исторические примеры того, как религия запутывает, а медицина распутывает проблемы с психикой. Жемчужина в его антологии «Bibliothèque diabolique» – французский перевод трактата Вейера (1885 г.). Вейер был представлен просвещенной публике как отец нерелигиозного учения о ведьмах.
Шарко важно доказать, что истерия не выдумана им для эффектной демонстрации возможностей гипноза. Истерия описывалась в историческом контексте, обоснованность учения об истерии демонстрировалась на примерах из прошлого. «Ретроспективная медицина» [10], которой занимались Шарко и Бурневиль, в каком-то смысле была частью маркетинговой кампании больницы Сальпетриер. После того, как было объявлено об открытии новой болезни, клиника Шарко переполнилась пациентками с истерией. Чтобы отклонить обвинения в гипердиагностике
[61], Шарко с коллегами должны были убедить общество в том, что истерия всегда была нередким явлением, а в Средние века, в результате вредного влияния церковников, истерия приобрела масштаб эпидемии.
Об истерии ведьм начали говорить задолго до Шарко. Англиканская церковь не одобряла экзорцизм, которым занимались католики и пуритане, и мобилизовала медиков для того, чтобы подкрепить свою позицию по этому вопросу. Первая английская книга об истерии – «A Brief Discourse of a Disease Called the Suffocation of the Mother» (1603) – была написана в ходе межконфессиональной борьбы за паству. Ее автор, лондонский врач Эдвард Джорден, доказывал, что проблема «ведьм» не в приверженности силам тьмы, а в «удушье матки», т. е. в медицинском состоянии. Следовательно, католики и пуритане, практикующие экзорцизм, обманывают людей.
«Bibliothèque diabolique» – это не только способ продвижения новых идей, но и форма антиклерикальной пропаганды, актуальной для Франции 1880-х гг. Современный, инновационный подход врачей больницы Сальпетриер противопоставлялся отсталым католическим методам вроде экзорцизма.
В публикациях на эту тему Фрейд наткнулся на интересный факт: признания ведьм о сексе с дьяволом были их фантазией. Может быть, тогда и рассказы истеричек о сексуальных домогательствах – это тоже проявление их фантазий, т. е. подавленных желаний. Позднее Фрейд будет энергично лепить ярлык «невроз» на все истерические состояния. Но исходной точкой в истолковании поведения ведьм у Фрейда останется концепция истерии, по сути не менее мизогинистическая, чем вера инквизиторов в то, что женщины по природе своей склонны к сатанизму.
Современный, поп-культурный образ средневековой охоты на ведьм формировался под влиянием психоанализа. Психоаналитическое прочтение сюжета привлекает своей простотой. Большинство осужденных за колдовство и сговор с дьяволом – женщины, следовательно в основе охоты на ведьм а) подавленная сексуальность инквизиторов, b) истерические симптомы обвиняемых женщин.
Психоанализ сконструировал два нарратива: об охоте на ведьм как столкновении репрессированных сексуальных импульсов, и о ведьме как образце стигматизированной женской сексуальности. В патриархальном обществе женщина – это мать. Если она ведет себя самостоятельно в том, что касается домашнего устройства, то она превращается из матери в «антимать» [11]. Кандидаток на это звание было немало. В XV–XVI вв. в Европе что-то происходит с семейной моделью: в брак стали вступать позже, а многие женщины не выходили замуж вообще.
Основные обвинения в адрес ведьм: они портят то, что связано с детьми и домохозяйством, т. е. они портят женскую сферу мира. Ведьма – это женская идентичность, альтернативная домохозяйке и матери, символ плохой, т. е. неадекватной культурным ожиданиям женщины. Феминисткам потому и нравятся ведьмы, что они видят в них жертв борьбы за свободу женщин от давления мужского миропорядка.
***
Ошибок и идеологических искажений можно было избежать, если бы психиатры XIX–XX вв. подходили к истории ведьм с большей осторожностью и вниманием к источникам. Тогда не возникло бы ложного представления о том, что в позднем Средневековье под влиянием «экстатической религиозной традиции, веры в чудеса и культурной монотонности» [12] выросла заболеваемость психическими болезнями.
Практически все алиенисты со времен Эскироля (1772–1840 гг.) связывали тему ведьм с психическими болезнями. При этом, как правило, упускалось из вида важное различие между ведьмой и бесноватым (одержимым). В XV–XVII вв. это важно: ведьма находится в договорных отношениях с дьяволом, а одержимый есть пассивная жертва злого духа. Это заблуждение (ведьмы = одержимые; ведьм сжигали за одержимость) сохранялось в учебниках по истории психиатрии до 1970-х гг. Путаница отчасти объясняется сходством симптоматики, а именно присущей и одержимым, и ведьмам нечувствительностью к боли и девиантной
[62] сексуальностью.
Проблема в том, что психиатрическая трактовка охоты на ведьм строится на текстах, которые писали сами охотники на ведьм. Взять для примера способность ведьмы не чувствовать боль, что, по психоаналитической версии, является признаком истерии или невроза. Речь идет о том, что во время шабашей ведьмы переставали ощущать боль и якобы ничего не чувствовали во время ритуальных половых актов. Диагностировать на этом основании истерию можно только вследствие некритического отношения к источникам и недостатка знаний. На самом деле в большинстве случаев демонологи пишут, что женщины получают особенное удовольствие от секса с дьяволом, иначе они бы ему не служили. Как раз-таки из-за исключительно острой чувствительности, граничащей с нимфоманией, женщины идут на контакт с искусителем.
